Первая и последняя свобода

До тех пор пока мы пытаемся достичь психологического результата, до тех пор пока мы хотим внутренней безопасности, в нашей жизни должно существовать противоречие. Не думаю, что большинство из нас осознаёт это противоречие; а если мы и осознаём его, то не видим его реального значения. Напротив, противоречие даёт нам импульс к жизни; самый элемент трения заставляет нас почувствовать себя живыми. Усилие и борьба, заключённые в противоречии, дают нам ощущение жизненной силы. Вот почему мы так любим войны, вот почему мы находим упоение в гибельном бою. До тех пор пока существует желание достичь результата, то есть желание психологической безопасности, — должно существовать противоречие; а там, где противоречие, там не может быть спокойного ума. Спокойствие ума необходимо для понимания всего смысла жизни. Мысль никогда не бывает спокойной; мысль — продукт времени — никогда не в состоянии найти то, что вневременно, никогда не в состоянии познать то, что за пределами времени. Сама природа нашего мышления заключает в себе противоречие, потому что мы всегда мыслим в терминах прошлого или будущего; следовательно, мы никогда полностью не знаем, полностью не осознаём настоящего.

Полностью осознавать настоящее — задача необыкновенно трудная, так как ум неспособен прямо, не обманываясь смотреть в лицо факту. Мысль — продукт прошлого и, следовательно, может мыслить только в терминах прошлого или будущего; она не может полностью осознавать факт в настоящем. До тех пор пока мысль — продукт прошлого — пытается искоренить противоречие и все создаваемые им проблемы, это всего лишь стремление к результату, попытка достичь цели, и такое мышление создаёт только ещё большее противоречие, а значит, конфликт, страдание и запутанность в нас и, следовательно, вокруг нас.

Чтобы освободиться от противоречия, надо осознавать настоящее, осознавать его без выбора. Какой может быть выбор, когда вы стоите перед лицом факта? Несомненно, понимание факта невозможно до тех пор, пока мысль пытается оперировать фактом в терминах становления, изменения, произвола. Следовательно, самопознание — вот начало понимания; без самопознания продолжится противоречие и конфликт. Чтобы познать весь процесс, целокупность нашего «само», не требуется никакого эксперта, никакого авторитета. Следование авторитету только порождает страх. Ни один эксперт, ни один специалист не могут показать нам, как понять процесс нашего «само». Надо изучить его самому. Вы и я, мы можем помочь друг другу, беседуя о нём, но никто не может раскрыть его для нас, ни специалист, ни учитель не может исследовать его за нас. Мы можем осознать его только в своих взаимоотношениях — в своих взаимоотношениях с вещами, с собственностью, с людьми и с идеями. Вступая в эти взаимоотношения, мы откроем, что противоречие возникает тогда, когда действие стремится соответствовать идее. Идея — всего лишь кристаллизация мысли как символа, и усилие жить согласно символу вызывает противоречие.

Таким образом, до тех пор пока существует шаблон мысли, противоречие будет продолжаться; чтобы положить конец этому шаблону, а значит — противоречию, должно быть самопознание. Понимание «само» — не процесс, предназначенный для немногих. Надо понять «само» в наших повседневных речах, в том, как мы мыслим и чувствуем, в том, как мы смотрим на других. Если мы будем в состоянии осознавать каждую мысль, каждое чувство — осознавать их каждый миг, — тогда мы увидим, что во взаимоотношениях к нам приходит понимание путей нашего «само». Только тогда возможно то спокойствие ума, единственно в котором и может возникнуть последняя реальность.

Глава девятая Что такое наше «само»?

Мы говорим: «самопознание», «самосознание». Знаем ли мы, что имеем в виду под своим «само»? Под ним я имею в виду идею, память, умозаключение, опыт, разные формы могущих быть названными и не могущих быть названными намерений, сознательную попытку быть или не быть кем-то, накопленную память — бессознательную, национальную, групповую, личную, родовую и всё такое прочее, проецируется ли оно внешне, в действии, или проецируется оно духовно как добродетель; стремление ко всему этому составляет «само». В него включается соперничество, желание быть кем-то. Весь этот процесс и есть «само»; и мы на самом деле знаем, встречаясь с ним лицом к лицу, что оно — зло. Я намеренно использую слово «зло», потому что «само» разделяет: «само» — самозамыкает: как бы благородна ни была активность его, она отделяет и изолирует. Мы знаем всё это. Мы знаем также те необыкновенные мгновения, когда «само» нет, когда нет попытки, усилия стать кем-то — что происходит, когда есть любовь.