Первая императрица России. Екатерина Прекрасная

Отправляясь с могучей армией Петра Алексеевича в поход против «нечестивых агарян» (так презрительно называли османов российские офицеры), Екатерина и не помышляла, что ей придется пережить ее внезапный, ошеломляющий разгром и вторую осаду в своей жизни. Но, видно, всемогущий Господь посылает одни и те же испытания дважды. Особенно некоторым людям, стойким и мужественным, которых Он желает закалить в горниле невзгод, как сталь. А быть может, человек сам притягивает к себе одни и те же испытания, пока не извлечет из них какой-то очень важный, одному ему посылаемый урок? Так учитель повторяет непонятливым ученикам одни и те же азбучные истины… Вот и ей, сначала – Марте, теперь – Екатерине, Господь что-то повторяет, словно нерадивой ученице, вот только что?

Тогда была осада Мариенбурга, она жила в городе, осаждаемом московитами, под защитой пастора и любимого Йохана. А теперь она, Марта-Екатерина, находится в русском военном лагере, осажденном неисчислимой армией османов и крымскими татарами, и ни пастора, ни Йохана нет с ней рядом. Пастор Глюк умер (светлая ему память и Царствие Небесное!), Йохан, наверное, опять сражается на стороне шведской короны или скитается по миру… Рядом с ней ныне – человек, которого она любит лишь наполовину, точнее – любит светлую половину его души и так хотела бы не знать ничего о темной, страшной половине. Великий государь Всея Руси Петр Алексеевич, ее Петер…

Когда Мариенбург пал к ногам московитов, Йохан всей своей храбростью и доблестью и пастор Глюк в тщетной мудрости своей не смогли спасти ее от неизбежного! Что будет с нею теперь, когда падет слабеющая с каждым часом оборона русских и молдаван и безжалостные османы ворвутся в лагерь, неся смерть на острие своих ятаганов? Сможет ли царь Петр, столь грозный и ужасный для своих бессловесных подданных, заслонить ее от хищной воли победителей?

О милосердный Боже, опять плен! Неужели она, Марта и Екатерина в одном лице, снова изведает этот ужас – только теперь уже не в качестве безвестной пасторской воспитанницы, а как известная всему миру подруга русского царя. Екатерина слышала, что турки называют царя – «Дели Петро» (сумасшедший Петр), а великий визирь Балтаджи Мехмед-паша якобы пообещал султану Ахмеду, что его янычары привезут Дели Петро в Истамбул в железной клетке, как дикого медведя. А ее, подругу царя, его обрученную невесту, – тоже в Истамбул, на невольничий рынок с веревкой на шее?! Или, может, наоборот, почетной пленницей в роскошные покои дворца Топкапы, внимать изысканным речам султана и ловить на своем теле его медовые, обволакивающие приторной похотью взгляды?

А ведь она беременна, и она так долго ждала этого плода! И, более того, с этим неродившимся существом, уютно свернувшимся в ее чреве и питаемым соками ее тела, связана отчаянная надежда государя великой страны на наследника… Слабый росток жизни, нерожденный ребенок так легко уязвим! Что может быть страшнее для женщины, чем потеря ребенка? Что может быть страшнее для монархии, чем потеря наследника?

Скрываясь от жарких лучей полдневного солнца под пробитым осколками османских гранат пологом походного шатра, Екатерина перебирала в памяти события последних дней – хронологию разгрома. Беды, обрушившиеся на петровскую армию, нарастали, как нарастает с каждым оборотом снежный ком, катящийся по заснеженному склону. Только где в разгар знойного молдавского лета, наполненного трупным смрадом и отвратительным жужжанием мух, найдешь чистый белый снег?..

…Первое нападение татар, совершенное на аванпосты русской армии в первый день июля лета 1711-го от Рождества Христова, было легко отражено союзной молдавской конницей, однако родило у военачальников Петра Алексеевича глубокую и осознанную тревогу. «Враг подошел незаметно, вырос словно из утреннего тумана – где-то поблизости движутся, укрытые тайной, его главные силы! Надобно стать в твердой обороне за шанцами, выслать во все стороны сильные драгунские и казачьи разъезды, не дать неприятелю застать армию врасплох и, паче того, растянутую на марше!» – так говорили Петру и старый опытный Шереметев, и дерзкий Репнин, и постигший теорию военной науки Вейде. Государь отмахнулся: он внимал убаюкивающим голосам приглашенных им для великой виктории именитых генералов из Германии – Алларта, фон Эберштедта, Дансберга и иных. «Нестройные толпы агарян не устоят против регулярного строя, – твердили они. – Шведский лев Карл ХII бежал от Вашего Величества, сколь ничтожны в сравнении с ним и хан диких крымских орд, и визирь жалких турок!»

И Петр начал многодневную переправу армии через Прут, тратя на перетаскивание через реку громоздких обозов драгоценное время, опасно разбросав по театру войны свои обескровленные маршем дивизии, не учинив должной разведки намерений неприятеля. А неприятель все не давал о себе знать, и только в недостижимом взгляду русских аванпостов пространстве густели его полчища, копились его могучие силы – ночная тьма и дневное марево дышали ощущением нависающей опасности!