Первая История про Юлю Первую

— Ну вот, теперь вы — как все! — удовлетворенно заявил вожак. — Поздравляю! Клевать не будем, — каркнул он уже своей стае. — Вперед, друзья, на большую помойку! — и тут же все вокруг зашевелилось, радостно закаркало и замахало крыльями. На мгновение показалось, что это сами деревья замахали большими серыми листьями и поднялись в воздух. Но нет, уже через секунду-другую стало ясно, что это только взлетало, отправляясь на свою кормежку, воронье.

— А как это… их уже — на помойку? — не поняла Юля.

— Да нет, это же вороны! Кормятся они там, понимаешь, ответил ей, отдуваясь, дядя Пихто.

— Да ну! — радостно подпрыгнула Юля. — Давай за ними, пока они еще совсем не улетели! Я так есть хочу…

— А ты дохлятину как будешь склевывать — с головы или с хвоста? — спросил ее дядя Пихто.

— Бр-р-р, — запнулась тут же Юля.

— А в отбросах как лучше рыться — клювом или лапой?

Юля сникла и, помолчав, сказала:

— Ну вот, совсем аппетит отбил, — но почти тут же добавила: — А есть все-таки хочется.

Они выбрались на большую кочку, уселись на солнышке и посмотрели друг на друга. И почти одновременно оба воскликнули:

— Так мы уже не белые!

16. Входная Загадка

Подсохнув на кочке, Юля и дядя Пихто перешли под стоящее рядом дерево и уселись в его тени отдохнуть и подумать. Все время в кого-то превращаться им уже надоело. Но наконец-то, перестав быть белыми воронами, они снова могли стать самим собой — ну, или еще кем-то. И после только что пережитого оба они хотели поскорее перестать быть воронами — какого бы то ни было цвета. Но в кого именно им теперь превращаться? Это надо было обдумать и обсудить.

— Послушай, а кто живет в этом городе? — Юля кивнула головой в сторону стоявших неподалеку городских ворот.

Дядя Пихто почесал лапой за ухом и сказал:

— Это город э-э-э… герцога Томата!

— А… — начала было Юля.

— Да-да, называется город Томатбург, тот самый двухголовый Пом-и-Дор приходится здешнему герцогу троюродным братом — или братьями. Скверный Компост хочет этим воспользоваться и объявить Пом-и-Дора законным повелителем Томатбурга, свергнуть герцога и посадить его в теплицу, тьфу, в темницу, — поспешил объяснить ей все дядя Пихто.

— Да нет, я только хотела узнать, — перебила его Юля, там кто — мыши или помидоры, или еще кто-то живет? У вас тут всякое бывает… Если мы туда пойдем, кем нам надо становиться?

— Пожалуй, нам в любом случае надо становиться людьми, вздохнул дядя Пихто и снова почесал лапой за ухом. — А город этот — как город. Живет там, кто хочет. Ну, и кто может, конечно.

Тут до них долетел какой-то очень вкусный и знакомый запах. Где-то совсем недалеко, за городской стеной, варилась еда. Они оба вздрогнули, переглянулись — и через мгновение грязных ворон под деревом уже не было. Юля превратилась опять в саму себя и была в той же одежде, что и накануне утром, и даже ничуточку не грязная. А дядя Пихто стал невысоким рыжим человечком в кедах, джинсах и клетчатой рубашке, а… Да, у рубашки было четыре рукава, и все они были при деле, то есть в каждом было по руке. Двумя руками он схватился за голову, а двумя — хлопнул себя по бокам.

— Ах ты, что ж такое-то! — сокрушенно выдохнул он. Какое-то насекомое, а не человек получился. Ну, ладно, пойдем, — и дядя Пихто, засунув пару рук в карманы и широко размахивая оставшимися двумя, зашагал к городским воротам. Юля потрясла головой — она все еще иногда удивлялась странности происходяшего — и поспешила за ним.

Ворота оказались закрыты. Дядя Пихто решительно взялся за висевшее на них кольцо и дважды сильно стукнул им по воротам. За ними кто-то недовольно забурчал, всхрапнул, и снова все стихло. Дядя Пихто подождал минуту и опять сильно стукнул два раза. На этот раз стук, видимо, разбудил сторожа. Раздался шумный зевок, а затем нестройный топот нескольких, видимо, сторожей, подходивших к воротам. Звякнул засов, и на воротах открылось небольшое смотровое оконце. Оттуда на наших путешественников глянула пара заспанных, но выпученных глаз и торчашие усы.

— Чего хулиганишь, а? — спросил обладатель выпученных глаз дядю Пихто. — Не велено!

— Что не велено? — удивилась Юля. — Мы же ничего и не делали!

— А ходить тут всяким — не велено! — важно разъяснил сторож.

— А стучать в ворота странникам — велено? — вмешался дядя Пихто.

— Стучать — велено… — неохотно согласился сторож.

— Тогда — открывай ворота, мы есть хотим! — обрадовалась Юля. Но сторож тут же нашелся:

— А паспорт у вас есть?

— Конечно! — и дядя Пихто вытащил из кармана какую-то розовую бумажку и помахал ей перед выпученными глазами сторожа. — Вот, гляди, поменяли в этом году, и печать стоит!

Сторож вздохнул, захлопнул оконце и тут же заскрипел большим засовом на воротах. Через минуту ворота тяжело распахнулись перед Юлей и дядей Пихто, и они вошли, наконец, в город. Только теперь увидели они всего сторожа. Он стоял, подобоченясь и опираясь на большую пику, в помятом рогатом шлеме и ржавых побитых доспехах. Самое примечательное в нем было — число ног. Их было шесть! Дядя Пихто от неожиданности присвистнул и вполголоса сказал Юле: