Первая колония

— Я слышал легенды, что у вас на Севере Победители забирают себе в учебу и для наслаждения ваших лучших женщин и возвращают вам их как небесных гурий. Я думал, это сказки, а теперь вижу, что это правда, — передал принцу речь царя священник, изображая при этом на лице все признаки явного неодобрения, что царь так очарован этими грешницами.

— Ну, не совсем так. Эта профессия одобрена и благословлена нашими Монастырями. Да и вашим Южным тоже, поскольку здесь любой Монастырь мог бы воспротивится. Она признана даже Единобожниками как терпимая. Эти женщины учатся на земле, учатся долго и жестоко. Чтобы стать Высокородной, нужно не меньше двенадцати лет тяжелейшей учебы и жестоких испытаний. Тех, кто не выдерживает, продают в рабство.

— Может быть, это так, а может быть, эти двенадцать лет они проводят у Победителей. Я не верю, что на нашей грешной Родине можно вырастить такую совершенную красоту и такое очарование. Хотя у нас записано в старинных книгах, что некогда у нас даже царей учили по двенадцать лет, и не выдержавших продавали в рабство, если те выживали. Но за века такого обучения мы стали совершенными, и теперь нам не требуется столь жестокое обхождение с детьми.

На принца еще более явно дохнуло тленом вырождения, который он чувствовал везде на этом мирном и симпатичном острове. Теперь он был уверен, что его колонистов местные женщины осмеют за кольчуги и кинжалы, что никаких попыток покушения не будет. Решиться на такое у этих людей уже не хватит духовных сил. Но и как союзники такие люди крайне ненадежны. В любой момент они могут пасть духом и сдаться, даже в шаге от победы.

Чувствуя, что прием идет не так, как надо, и, видимо, по подсказке дам, король сказал несколько слов, и священник, поморщившись, перевел:

— Мы здесь сохранили древние добрые обычаи и древние танцы. Сейчас наши дамы станцуют перед вами, и вы выберете себе тех, кто будет иметь честь разделить с вами ложе.

— А затем наши гетеры станцуют перед вами, и вы сможете, если они примут ваши ухаживания, получить с ними величайшее счастье, которое только бывает на земле. Наши жены для вас недоступны, потому что мы выше по положению, по духу и по происхождению, — сказал принц, и священник, еще сильнее поморщившись, передал эти слова.

Атмосфера накалилась. Чтобы ее разрядить, царь подал сигнал, музыканты заиграли танцевальную мелодию, дамы сбросили одежды и начали танцевать действительно красивый и привлекательный древний танец. Проходя мимо принца, Ириньисса сказала ему на Древнем Языке, чтобы не показалось невежливостью:

— Мы вызвали наших сестер и наших музыкантов, не являющихся Высокородными. А этот танец девочки в школе гетер разучивают первым.

Священник с еще большим неудовольствием перевел эти слова царю и царевичам. Видно было, что он шокирован, что какая-то артистка знает Древний едва ли не лучше его. Женщины и девушки, закончив танец, подошли к гостям. Принц понимал, что сейчас отказать им — одновременно оскорбление и местному обществу, и Монастырям. Ведь для этих симпатичных реликтов единственный шанс выжить — обновить свою кровь и получить заряд пассионарности, чтобы народ возродился заново. И царь, наверно, это тоже прекрасно понимает. А обычаи, само собой, необходимо соблюдать всегда, когда возможно. Принц выбрал девушку, она покорно села рядом с ним, весьма пристойно соблазняя его. Но принц отметил примитивность древнего искусства соблазна, донесенного народом иклич, по сравнению с искусством гетер Империи. "Видимо, линьинцы улучшили древнее женское искусство, а в Империи довели его до нынешнего совершенства", подумал принц. Другие тоже выбрали себе подруг.

Тут подготовившиеся старкские музыканты заиграли сначала медленную, а потом все убыстряющуюся мелодию. Гетеры и художницы сбросили платья и начали танец. Это был любовный танец гетер, против которого духовно неподготовленному мужчине было устоять практически невозможно. Танцовщицы запели на Древнем языке гимн:

И проникаю я в тебя…

Меня на мачте корабля,

Взмывает страстно вверх и вниз

Моей любви ночной каприз.

И потом жарким обливаясь,

Я в танце бешеном сливаюсь

С тобой одним, а ты со мной!

Любимый, долгожданный мой!

Вот-вот рассудка я лишусь,

Но своей страсти не боюсь,

Нагого тела не стыжусь

И в танце чувственном кружусь,

И улетаю….И сдаюсь…

(Несущая Мир, по мотивам Сапфо)

Музыка убыстрилась, размеренное пение уже было невозможно, танцовщицы только по временам издавали крики, сначала мелодичные, потом жалобные и под конец страстные. И вдруг музыка остановилась, и прекрасные женские фигуры застыли, как скульптуры, в естественных и очаровательных позах.

— Прикажите слугам принести воды с благовониями. Наши женщины окатятся после такого танца, и вы сможете поухаживать за ними. Священник, скажи громко всем: они не служанки и не низкородные. Они окажут вам честь, если согласятся принять вас в свои объятия, и это может быть лишь по обоюдной доброй воле, — повелительно сказал принц, увидев, как потрясены все собравшиеся мужчины народа иклич.