Первая конная армия

Осенью 1903 года меня призвали в армию. Я призывался в Бирючинском уезде Воронежской губернии, в той волости, откуда был родом мой дед и где мы получали паспорта. В числе новобранцев, призванных на службу в кавалерию, меня направили из г. Бирюча в Маньчжурию. Мы прибыли туда в январе 1904 года, когда уже началась Русско-японская война. Где-то между Цицикаром и Харбином из нашего эшелона была отобрана партия новобранцев для пополнения 46-го казачьего полка. В этом полку, стоявшем на охране коммуникации русской армии в Маньчжурии и несшем службу летучей почты, я прослужил до конца войны, участвовал в нескольких стычках с хунхузами.

После окончания войны 46-й казачий полк отправился обратно на Дон, а нас, молодых солдат, служивших в нем, перевели в Приморский драгунский полк, расквартированный в селе Раздольном, под Владивостоком.

Во время моей службы в Приморском драгунском полку произошла первая русская революция. Революционные выступления происходили и в воинских частях, дислоцировавшихся на Дальнем Востоке, и особенно на кораблях военно-морского флота. Мы, драгуны, узнавали об этом из прокламаций, которые по утрам находили у себя в казармах. Из революционных лозунгов самую горячую поддержку среди нас, в большинстве крестьян, встречал лозунг: «Земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает!»

В 1907 году командование полка направило меня в Петербургскую школу наездников при Высшей офицерской кавалерийской школе. Тогда в кавалерийских полках была должность наездника, обязанного вести инструкторское наблюдение за выездкой молодых лошадей. Таких вот наездников-инструкторов и готовила школа, в которую меня послали. Окончание этой школы сулило мне возможность избавиться от тяжелой доли батрака, ожидавшей меня дома после возвращения с солдатской службы: полковой наездник, отслуживший свой срок, всегда мог устроиться берейтором (тренером) на какой-нибудь конный завод.

Проучившись в школе около года, я хорошо усвоил правила работы с лошадью и на соревнованиях занял первое место по выездке молодых лошадей. Это давало мне право, пройдя второй год обучения, остаться в школе на должности инструктора-наездника. По полку нужен был свой наездник, и, не желая терять его, командование полка поспешило отозвать меня из школы: хватит, мол, учиться, раз уже вышел при зачетах на первое место.

В школе мне присвоили звание младшего унтер-офицера. Вернувшись в полк, я занял должность наездника и вскоре получил звание старшего унтер-офицера. По должности я пользовался правами вахмистра.

Прошел срок службы, но я остался в Приморском драгунском полку как сверхсрочник. Летом 1914 года мне был дан отпуск с правом выезда в станицу Платовскую, куда к тому времени переехал отец с семьей.

Вскоре после того как я приехал домой, началась Первая мировая война. Она прервала мой отпуск, но в свой полк я уже не мог вернуться. По существовавшему тогда положению я как унтер-офицер сверхсрочной службы, находившийся в отпуску, в первый же день объявления мобилизации должен был явиться в местное воинское присутствие и получить направление в войсковую часть.

Вместе с мобилизованными из запаса меня направили в город Армавир — к месту расположения запасного драгунского кавалерийского дивизиона. Этот дивизион готовил пополнение (маршевые эскадроны) для действующих на фронте частей Кавказской кавалерийской дивизии.

Еще по пути к месту назначения некоторые мобилизованные открыто выражали свое недовольство царской политикой, втянувшей Россию в ненужную ей войну. В запасном дивизионе это недовольство резко усилилось и дошло до открытого возмущения. Поводом к нему послужил следующий случай.

Однажды утром, когда солдаты дивизиона заканчивали уборку лошадей, к коновязям подъехал в экипаже офицер маршевого эскадрона.

— Смирно! — подал команду вахмистр и пошел навстречу с рапортом.

Офицер был так пьян, что едва вылез из экипажа. Ему показалось, что вахмистр недостаточно расторопен, и он обрушился на него с грубой бранью. Разбушевавшись, офицер выхватил револьвер, ткнул им в побледневшее лицо вахмистра.

— Застрелю, сволочь!

Это взорвало солдат. В один миг все три эскадрона набросились на офицера и буквально растерзали его на месте. Возмущение на том не кончилось. Всем было известно, что в тюрьме, расположенной по соседству с дивизионом, сидят люди, открыто выступившие против империалистической войны и самодержавия. Возбужденные расправой с офицером, солдаты маршевых эскадронов бросились к тюрьме, разогнали стражу и выпустили заключенных.

К месту происшествия прибыли конная и пешая жандармерия и полиция, но они оказались не в силах усмирить солдат.

Спустя несколько дней запасный кавалерийский дивизион был оцеплен ночью крупными силами жандармерии. С рассветом начались допросы. От солдат требовали выдать зачинщиков и подстрекателей. Но солдаты не выдали своих товарищей. Следствие было прекращено. Никто из солдат не понес наказания. Дело ограничилось тем, что командование поторопилось отправить маршевые эскадроны в части действующей армии.

2