Первая кровь

— Да здесь все свои, Миха! — попытался возразить Севка. — Все ж знают, что с доносчиками у нас случается?

— Тут другой случай, — не согласился Миха, — ты Рейх хаешь… А это уже комендатурой попахивает! Так что заткнись! Иначе всем не поздоровится! Тебя как зовут, пацан? — спросил Вовку мордатый. — Меня Михой кличут.

— Меня Вовкой звать, — назвался мальчишка.

— Ты молодец, Вовка, не струсил, — улыбаясь, произнес Миха. — Севку давно уже никто так не отбривал. Не обижайся на него, он нормальный. Да и все пацаны у нас дружные, а другим здесь житья не дадут. Вот привыкнешь, сам все поймешь.

— Пацаны, на ужин не опоздаем? — неожиданно засуетился тот самый сопливый мальчишка, первый попросивший Вовку научить его драться.

— Точно, пора, — согласно кивнул Миха. — Давайте поторопимся, если не успеем вовремя, до утра голодными слоняться будем. Тут, Вовка, если опоздал, еды не получишь. Так что имей в виду!

— Стройся, мелюзга! — громко произнес Севка. — В столовку пора!

— А чего, у вас везде надо строем ходить? — спросил Миху Вовка.

— Почти, — кивнул парень. — На зарядку, на работу, на занятия, в столовую… Только в свободное время после ужина разрешается…

— Вот попал, — вполголоса произнес мальчишка, занимая место в строю. — Валить отсюда надо, — добавил он едва слышно.

— А есть куда? — прошептал на ухо Вовке белобрысый Севка. — Я тоже отсюда давно смыться хочу!

— После поговорим, — ответил мальчишка.

— Хорошо, — согласно кивнул Чухна.

— Все готовы? — спросил вставших в строй пацанов Миха, видимо считавшийся здесь за главного.

— Пошли, не томи! Жрать охота! — загалдели мальчишки.

— Тогда в столовку шагом марш! — скомандовал Миха, и отряд вышел из спальни.

Едва покинув спальню, пацаны замолчали. Даже самые маленькие воспитанники закрыли рты и перестали галдеть и баловаться. Так в тишине они подошли к большим дверям столовой.

— А чего все молчат? — шепотом спросил Вовка Севку, шагавшего рядом.

— Ели будем шуметь — жрать не дадут! — так же шепотом пояснил белобрысый. — Такие у Борова порядки…

— Сволочь недобитая! — прошипел Вовка. — Надо ему какую-нибудь подлянку устроить!

— Устроим еще, — пообещал Севка, — а потом отвалим…

Столовая оказалась поделена на три зоны: в первой зоне стоял один большой стол для сотрудников интерната — руководителей и воспитателей, во второй и третьей зоне столы стояли в несколько рядов — для воспитанников — отдельно для мальчишек и девчонок. Девчонки в полном составе уже сидели за столами.

— Надо же, успели! — с недовольной миной произнес Боровой, сидевший во главе стола воспитателей. — А я уже было подумал, что все сыты! Быстро по местам, не короли чай, чтобы вас остальные дожидались!

Мальчишки быстро расселись за столы. Вовка плюхнулся на жесткую табуретку рядом с Михой и Севкой. Из открытой кухонной двери двое парней, наряженных в застиранные белые халаты, с трудом вытащили большую, исходящую паром кастрюлю, которую поставили в центре ближайшего стола. Один из парней, вооружившись половником, принялся заполнять пустые металлические миски сероватой массой, отдаленно напоминавшей кашу. Второй мальчишка и две подключившиеся к нему девчонки принялись разносить миски по столам. Когда перед Вовкой поставили его пайку, он, подвинув к себе тарелку, тихо спросил у Севки:

— Это чего? Эта дрянь даже на еду не похожа!

— Это в кашу гречишного отсева перемолотого добавляют, — просветил нового приятеля Чухна, — чтобы пайка больше казалась. И еще всякой гадости добавлено… Типа комбикорма для свиней.

— Слушай, а это съедобно? — Хоть Вовка и не привык к роскоши жизни в партизанском отряде, бывало, что и голодать приходилось, но внешний вид местной пищи вызывал у него отвращение.

— Мы же едим, и ничего! — ухмыльнулся Севка. — С хлебом за милую душу пойдет!

Дежурные, закончив разносить миски с кашей, начали расставлять на столах тарелки с нарезанным черным хлебом.

— По два куска на брата, — сообщил Вовке Миха.

Путилов кивнул и взял из тарелки хлебный ломоть.

На ощупь хлеб оказался сырым и липким, с отвратительным запахом. Вовка откусил кусок черного клейкого непропеченного теста. Рот наполнился горечью — вкус интернатского хлеба соответствовал его внешнему виду.

Девчонки, закончив расставлять хлеб, принялись за разнос чайников.

— Чай-то хоть настоящий? — полюбопытствовал Вовка.

— Откуда? — выпучил глаза Миха. — Отродясь настоящего не видели! Только эрзац…

— Это как? — не понял Вовка.

— Эрзац — значит, ненастоящий, — перевел Миха чудное слово. — Морковный.

— Морковный? — скривился Путилов, никогда не пробовавший морковного чая: в тайге хватало душистых трав, заменяющих партизанам этот бодрящий напиток. А были еще и лесные ягоды, цветы, чага… — А другого ничего не дают?

— Бывает немецкое эрзац-какао, сухое молоко, компот из сухофруктов — но это только по большим праздникам. А в основном — вот такой морковный чай.

— Да уж, пуза на таких харчах не отъешь! — хохотнул Вовка.

— Какое пузо? — вздохнул Севка. — Ноги бы не протянуть…

— А ну-ка тихо там! — крикнул со своего места Боров. — Кто-то жрать не хочет? Так я это быстро организую!