Первая кровь

Осуждённых расставили напротив костровищ. Каждому предназначался отдельный столб с уложенными вокруг дровами. Спустившийся со сцены проповедник провёл короткую индульгенцию и таинство покаяния. Официально, еретики были готовы к искуплению грехов.

Когда с приготовлениями покончили, генеральный инквизитор вновь вышел на помост. В широко поставленных глазах блистал озорной огонёк.

— Все вы знаете, что в Священном Писании говорится о грехопадении. Глава 17. Стих 3. «Очень лёгок путь к отступничеству, но все дороги неминуемо сходятся воедино и ведут к Великому искуплению. Искуплению палящим взором Трёхликого и апостолом Его, Святого Люция», — Де Бромосса шумно сглотнул. — Сегодня, среди прочих, на Божием суде присутствуют люди, которые, будучи сынами Божьими, преступили священные заветы, чем запятнали Имя Божие смертными грехами. И в этот раз их жизнь зависит от решения Божьего.

Народ зароптал. Впервые, привычные для всех правила изменились, и судя по словам инквизитора, у преступников появился шанс облегчить свою участь. Подобное новшество ни слишком–то отвечало требованиям толпы, пришедшей воочию насладиться процессом.

— Кридас Канавалис! Насильник и растлитель детей. Его вы узрите в клети терпимости. Оставаться живым, испытывая ужасные муки или умереть быстро — решат отступники. От продолжительности их предсмертных криков зависит, насколько глубоко проникнет воплощение мужской плоти, коим Кридас так часто пользовался в миру, — Де Бромосса повернулся к Рябому. — Генри Бэррот! Человек, долгие годы охотившийся за божественными реликвиями. Погубивший десятки священнослужителей. Его судьба в глотках таких же, как и он, циничных убийц и головорезов.

Вот же коровий выкидыш! Артур крепко сжал ручку саквояжа. Захотелось вбить бомбу в пасть инквизитора и выставить таймер на минимум.

Когда в воздухе раздался треск разгорающегося пламени, счёт пошёл на минуты. Связанным по рукам и ногам клирикам оставалось только наблюдать, как под клубами едкого дыма зарождалась огненная стихия. От недостатка кислорода перехватывало дыхание. Поднимающийся вдоль столба жар был ещё не настолько сильным, но и его уже хватало с лихвой, чтобы волосы на теле и голове начали с шелестом скручиваться.

Трибуны замерли. Перестал постанывать и насильник, висящий над почерневшим от высохших фекалий колом. Он с ужасом смотрел на скорченные от боли лица. В пяти шагах от него, растянутый на столе в форме пятиконечной звезды, лежал главарь загонщиков. Питающий страсть к изощрённым пыткам Де Бромосса приготовил для аутодафе новое устройство. Ступни и кисти жертвы скрывались в миниатюрных ящиках–жаровнях, от которых к чугунной печи тянулись жестяные патрубки.

Задул ветер. Сложенные «срубом» дрова заалели. Дым рассеялся, пропуская огонь выше. Голени отступника пожелтели и пошли пузырями. Тишину нарушило частое дыхание, через мгновение переросшее в безумный вопль.

Стоящий у клети терпимости здоровенный детина навалился на колесо. Свисающие цепи залязгали и потянули извивающееся тело на кол. Вместе со сдавленным стоном раздались бурные овации.

К тому времени красно–жёлтые языки вовсю вылизывали ноги остальных клириков. Перебивая гул пламени, площадь огласили крики боли и ужаса. Колесо провернулось вновь.

Рябому повезло больше. Четверо убийц, что теперь застыли чёрными изваяниями, приняли быструю смерть. Разгулявшийся в верхней части площади ветер не смог дотянуться до их костровищ, позволив несчастным задохнуться от густого дыма.

Уловив недовольство толпы, Де Бромосса дал условный знак. Через минуту над ящиком, скрывающего правую руку наёмника, задрожал воздух.

Артур в очередной раз сжал кулаки. Мерзавец Де Бромосса, не скрываясь, нарушает установленные им же правила. Не исключено, что действует с подачи Арисменди, а тот имеет неплохое влияние на короля. Каждого, кто посмел покуситься на церковь и корону, неминуемо постигнет кара — в это должен поверить народ, и этого ждёт монарх.

— И наконец, главное блюдо дня! Исчадие Картарды, явившееся, дабы испытать глубину нашей веры. Чудовище, решившее, что устоит перед незыблемостью Правых церквей, — генеральный инквизитор вскинул руки. — Доставьте исполина к последнему пристанищу!

Тягач зарычал, выбросив в небо облако гари. Процессия медленно двинулась к необычной конструкции, состоящей из высокого сруба и возведённого вокруг него ограждения. Вход преграждали массивные ворота, запираемые тремя перекладинами. Для непредвиденных ситуаций со стороны трибун были установлены две крупнокалиберные картечницы, готовые в любой момент разнести исполина в клочья. Кроме этого, в охранении стояла рота гвардейцев и вооружённые пиками монахи–прислужники.

Пока тягач разворачивался, в сруб завели двух дворовых псов. Почуяв неладное, шавки подняли вой.

Когда исполин вышел из повозки, особо чувствительные дамы с оханьем попадали в обморок. Все, кто сидел на трибунах, встали, вытягивая головы, пытаясь хоть глазом увидеть таинственного монстра. Даже Артур Эдельманн и Филип Брюмо разинули рты, заткнувшись на полуслове.