Первая леди для Президента

– Пусть его душа обливается кровью, как и моя! Это он сделал с нами! Он! Зачем было бежать? Зачем было так рисковать? Можно было…можно было там. Нам бы дали видеться, он бы увидел детей. Пусть не каждый день и даже не каждый месяц. Но видел бы! Мы бы оба были живы. А так он похоронил и себя, и меня!

– Ты терзаешь его прах…это эгоистично.

– Эгоистично?

Я засмеялась. Разве мы не говорим о человеке, который вернул смертную казнь? Или не говорим о человеке, который подписывал приказы, после которых умирали сотни, а то и тысячи. Мы говорим о самом дьяволе на земле. О человеке с такими возможностями, которые есть только у самых высших существ…

– Посмотри, на кого ты похожа? Скелет, обтянутый кожей. Бледный, немощный. Из-за твоей худобы даже живот не видно. Какой вес будет у младенца?

– Нормальный. Я бываю на проверках, и с ребенком все в порядке.

– Ты даже не узнаешь, кто это – девочка или мальчик!

– Зачем? Мне все равно. Главное — это его ребенок…Все, хватит причесок.

Собрала волосы на затылке в узел, снова надела платок, пряча под него непослушные пряди.

– Льдинка сегодня целый день требует маму, я к нему. Надо одеть красавчика на праздник.

Мое любимое утешение, мой стимул просыпаться и жить дальше, мое лекарство в секунды, когда совсем невмоготу. Когда смотрю на сына, ощущаю вот это покалывание вдоль позвоночника и понимание, что не имею права сдаваться. Не имею права. Айсберг оставил мне наследство, притом такое, которое отнимает возможность выбора.

Лизе подарила часы. Специально ездили за ними в город, помог какой-то знакомый Вали, достал крутые часики. Конечно, не такие, как она могла бы купить, будь дочерью президента, но и намного круче, чем могли бы себе позволить ее сверстники в этом захолустье. Часы коннектились с ее смартфоном и выполняли очень много функций.

За столом собрался почти весь дом, вся коммуналка столпилась в коридоре, где поставили огромный длинный стол, а попросту соединили столы из всех квартир, накрыли скатертями и выставили салаты, варенную картошку, селедку и даже свинину, и сало. Кто-то притащил консервацию. Лиза сияла и улыбалась…я заметила, как она поглядывает на соседского мальчишку лет семнадцати. С бандитской физиономией, бритым затылком и с серьгой в ухе. Сын Станиславы Аркадьевны и…известного вора, по кличке Сокол. Анечка играет с новой куклой…а я смотрю на весь этот стол и почему-то думаю о том, что была бы счастлива, если бы Петя сейчас оказался здесь вместе с нами. Вот так просто сидел за столом, отмечал день рождения дочери, переживал, что ей нравится бандит Ромка Ферст, и пил вместе с мужиками самогонку.

Встала из-за стола и пошла в сторону кухни принести еще компота из сухофруктов. В тишине стало еще больнее, еще больше загорчило и, кажется, даже пересохло в горле. Выдохнула и подошла к окну. Уже давно нет снега. Первый месяц лета, везде зелено, пахнет цветами и лесом. А у меня внутри все равно зима. Я так и осталась в том снегу, пальцы так и не отогрелись после того, как наткнулись на холодное тело.

– Хоронить себя заживо – это не грех, это преступление…особенно тогда, когда не знаешь – среди мертвецов ли тот, к кому ты так жаждешь отправиться.

Вздрогнула и резко обернулась. Позади меня стоит полуслепая старуха Феодосия. Баба Федя. Так ее называли соседи. Она почти ни с кем не разговаривала, у нее не было семьи и родственников. Люди из жалости и сострадания приносили ей поесть, ухаживали за ней, вызывали врача. Говорят, ее сына осудили за убийство ее же мужа и собственного отца, в тюрьме парень не выдержал издевательств и покончил с собой. С тех пор баба Федя ни с кем не разговаривает…Раньше она работала в котельной при заводе, а еще гадала на картах за деньги. Говорят, цыганка ее научила. Вот она свое счастье и прогадала.

– Прислушайся к своему сердцу, а глаза — это самый подлый обманщик. Все люди слепы, потому что смотрят глазами, а смотреть нужно душой.

– О чем вы?

Спросила и слегка отшатнулась, когда баба Федя прищурившись посмотрела прямо мне в лицо, а потом схватила за руку и прошипела.

– Мальчика ждешь. Петра Второго. Родишь его, и солнце рассмеется, а целая толпа даст ему имя…Смотри сердцем. Жизнь не снаружи, как и смерть. Они внутри тебя…Не убивай то, что живо, и не хорони то, что не мертво…Терпи. Скоро станет светло.

Сказала и ушла, а я так и осталась стоять и держаться руками за живот, где активно начал шевелиться малыш.

«Петра Второго…Петра…да…если я жду сына, я хочу, чтоб его звали Петр. Льдинка и маленький Айсберг».

– Почему не уезжаешь? Тебя здесь больше ничего не держит. Зачем оставаться в этой дыре?

Валя поставила на плиту ведро с водой, включила на максимум газ. Ее полное и рыхлое тело колыхалось под цветастым платьем в такт ее шагам по кухне. При этом она не теряла грации и выглядела все равно красавицей. Всегда румяная, глаза блестят, улыбается. Мужчины часто на нее засматривались, несмотря на чрезмерную полноту. Светлые волосы, голубые глаза, какая-то душевность во всем облике и чувство юмора на высоте.