Первая любовь

Каждый из присутствующих протянул Уорингтону узкую полоску бумаги, и тот, прочитав записки, произнес:

— Благодарю вас, друзья, от лица Гревиля за то, что вы сохраните чистым имя, которое он вам доверил. — Он поднялся и обменялся с каждым гостем рукопожатием.

— Надеюсь, вы извините меня, если я теперь удалюсь. Я очень утомлен. Быть может, вы, Кинн, исполните вместо меня обязанности хозяина?

Проходя мимо Кинна, он положил на мгновение руку на его плечо.

— Конечно, сэр, — отвечал Кинн хрипло.

XVI

«Он пытался поймать упущенное весло, но его схватили судороги или он упал в обморок», — говорили люди, обсуждая внезапную смерть Гревиля.

Валери ничего не говорила. Ее разбудила Лайла, вбежавшая в комнату с истерикой, проведенной по старым классическим образцам.

Валери села в кровати и откинула назад короткие вьющиеся волосы, упавшие ей на лоб. Она поднялась, схватила Лайлу и начала трясти ее. Под конец она прибегла к помощи кувшина с водой, и Лайла перестала рыдать.

— О, Хюго, Хюго, — шептала она, прижимая носовой платок к губам.

— В чем дело? Что с Хюго? — спросила ее Валери. — Он заболел?

И Лайла ответила резко: «Он умер».

Теперь, много недель спустя, Валери все еще не могла привыкнуть к этой мысли. Она казалась ей дикой, невероятной. В ту самую ночь Хюго танцевал с ней, болтая и строя различные планы на будущее. Она решила провести некоторое время с Лайлой в их лондонском доме, так как имение в Сюссексе переходило по наследству к дальнему родственнику, старому, вдовому, бездетному отставному адмиралу. Тревор утешал Валери в эти первые страшные недели, как мог. Он страдал так же, как и она, безмолвно и искренне. Если бы Валери могла полюбить его, это должно было случиться в данное время. Но когда Тревор, невнятно бормоча, сделал попытку рассказать о своем чувстве, она отвечала: «Не надо, пожалуйста, не надо».

Они оба очень обрадовались, узнав, что тетка Гонория приезжает из Парижа в Лондон и предполагает отправиться вместе с Валери в путешествие по Южной Америке.

— Жизнь моя станет ужасной без вашего присутствия, — сказал ей Тревор, и сказал правду. Но, с другой стороны, он чувствовал облегчение при мысли о возможности вырваться из этой атмосферы отчаяния и вернуться в уют родного дома. Он поехал провожать Валери. Увидев загорелого человека, радостно подошедшего к ней, Тревор спросил ревниво:

— Кто это такой?

— Мартин Вейн, — отвечала Валери. — Не правда ли, он симпатичен?

Она посмотрела на Мартина, и Тревор уловил ее взгляд.

— Я был знаком с его братом Робином, из-за которого заварилась вся эта каша… — начал он и остановился, покраснев до корней волос.

Перед тем как уйти, Мартин еще раз подошел к Валери.

— Счастливого пути, леди Валери. Надеюсь, что вам понравится моя новая родина.

Он попрощался с ней, и его высокая стройная фигура затерялась в толпе.

— Кто был этот молодой человек с красивыми зубами и доброй улыбкой? — спросила тетка Гонория и, услыхав ответ Валери, воскликнула: — О, неужели? Я встречалась, кажется, с его братом, — добавила она и раскрыла книгу.

Но она не стала читать, а предалась размышлениям о том, как изменились взгляды на приличия с того времени, когда она была молодой девушкой. В те времена ей показалось бы недопустимым заговорить с братом человека, разрушившего семейное счастье ее родных, не говоря уже о том, что он был арестован по обвинению в убийстве. Валери же не видела ничего предосудительного в этой беседе и даже выражала симпатии к этому человеку.

— Удивительно, удивительно!

Тетка Гонория поднесла к глазам лорнет и посмотрела на Валери.

— Как она похудела — бедное дитя! Она всегда была стройной, а смерть несчастного Хюго так сильно повлияла на нее. — Тетка Гонория почувствовала легкое желание вздремнуть и перестать думать о печальных вещах.

«Почему не мог Робин, — спрашивал себя Мартин, направляясь через Элдгэт к Вест-Энду, — почему не мог Робин влюбиться в эту девушку? Она миловидна, добра и свободна. Почему из всех окружавших его женщин Робин должен был выбрать пустоголовую, бездушную Лайлу Гревиль? Отчего случаются в жизни подобные дикие вещи?» Ему не приходила в голову мысль, что на свете существует порода мужчин, легко поддающихся на удочку женщин, подобных Лайле. Если бы он подумал об этом, то понял, что Робин не начал бы встречаться с Лайлой, если бы она этого не желала. Ему бы стало ясно, что молодой, простодушный Робин никогда не посмел бы полюбить Лайлу, если бы она сама не заставила подумать об этом. Мартин с таким же успехом мог обвинить ребенка в слепом доверии к Лайле.

Расплачиваясь за свою любовь и доверие, Робин лежал в эту минуту на скамье маленькой темной каюты, а Сэм взбивал грубой, большой рукой его жесткую подушку.