Первая любовь

I have never seen a man more elaborately serene, self-confident, and commanding.	Я не видал человека более изысканно спокойного, самоуверенного и самовластного.
I shall never forget the first weeks I spent at the country house.	Я никогда не забуду первых недель, проведенных мною на даче.
The weather was magnificent; we left town on the 9th of May, on St. Nicholas's day. I used to walk about in our garden, in the Neskutchny gardens, and beyond the town gates; I would take some book with me-Keidanov's Course, for instance-but I rarely looked into it, and more often than anything declaimed verses aloud; I knew a great deal of poetry by heart; my blood was in a ferment and my heart ached-so sweetly and absurdly; I was all hope and anticipation, was a little frightened of something, and full of wonder at everything, and was on the tiptoe of expectation; my imagination played continually, fluttering rapidly about the same fancies, like martins about a bell-tower at dawn; I dreamed, was sad, even wept; but through the tears and through the sadness, inspired by a musical verse, or the beauty of evening, shot up like grass in spring the delicious sense of youth and effervescent life.	Погода стояла чудесная; мы переехали из города девятою мая, в самый Николин день Я гулял -- то в саду нашей дачи, то по Нескучному, то за заставой; брал с собою какую-нибудь книгу -курс Кайданова, например, -- но редко ее развертывал, а больше вслух читал стихи, которых знал очень много на память; кровь бродила во мне, и сердце ныло -- так сладко и смешно: я все ждал, робел чего-то и всему дивился и весь был наготове; фантазия играла и носилась быстро вокруг одних и тех же представлений, как на заре стрижи вокруг колокольни; я задумывался, грустил и даже плакал; но и сквозь слезы и сквозь грусть, навеянную то певучим стихом, то красотою вечера, проступало, как весенняя травка, радостное чувство молодой, закипающей жизни.
I had a horse to ride; I used to saddle it myself and set off alone for long rides, break into a rapid gallop and fancy myself a knight at a tournament. How gaily the wind whistled in my ears! or turning my face towards the sky, I would absorb its shining radiance and blue into my soul, that opened wide to welcome it.	У меня была верховая лошадка, я сам ее седлал и уезжал один куда-нибудь подальше, пускался вскачь и воображал себя рыцарем на турнире -как весело дул мне в уши ветер! -- или, обратив лицо к небу, принимал его сияющий свет и лазурь в разверстую душу.
I remember that at that time the image of woman, the vision of love, scarcely ever arose in definite shape in my brain; but in all I thought, in all I felt, lay hidden a half-conscious, shamefaced presentiment of something new, unutterably sweet, feminine....	Помнится, в то время образ женщины, призрак женской любви почти никогда не возникал определенными очертаниями в моем уме; но во всем, что я думал, во всем, что я ощущал, таилось полуосознанное, стыдливое предчувствие чего-то нового, несказанно сладкого, женского...
This presentiment, this expectation, permeated my whole being; I breathed in it, it coursed through my veins with every drop of blood ... it was destined to be soon fulfilled.	Это предчувствие, это ожидание проникло весь мой состав: я дышал им, оно катилось по моим жилам в каждой капле крови... ему было суждено скоро сбыться.
The place, where we settled for the summer, consisted of a wooden manor-house with columns and two small lodges; in the lodge on the left there was a tiny factory for the manufacture of cheap wall-papers....	Дача наша состояла из деревянного барского дома с колоннами и двух низеньких флигельков; во флигеле налево помещалась крохотная фабрика дешевых обоев...
I had more than once strolled that way to look at about a dozen thin and dishevelled boys with greasy smocks and worn faces, who were perpetually jumping on to wooden levers, that pressed down the square blocks of the press, and so by the weight of their feeble bodies struck off the variegated patterns of the wall-papers.	Я не раз хаживал туда смотреть, как десяток худых и взъерошенных мальчишек в засаленных халатах и с испитыми лицами то и дело вскакивали на деревянные рычаги, нажимавшие четырехугольные обрубки пресса, и таким образом тяжестью своих тщедушных тел вытискивали пестрые узоры обоев.
The lodge on the right stood empty, and was to let.	Флигелек направо стоял пустой и отдавался внаймы.