Первая любовь Императрицы

Наставления были даны весьма строгие и обширные, касавшиеся всего. Великокняжеская чета строго ограничивалась в общении, должна была проводить как можно больше времени вдвоем, видеть перед собой только положительные примеры и постоянно поощряться к деторождению.

Екатерина от такой смены окружения пришла в ужас, ее практически лишали возможности видеться с друзьями, лишали возможности вообще общаться с кем-то из сверстников, оставляя только Петра и наставников. Не думая о том, что делает, она устроила настоящий скандал, возражая против Чоглоковой. Это позже будет время, когда она устроит такой же скандал после замены Чоглоковой другой фрейлиной, но тогда Екатерина показала, чему научилась у великого князя. Вместо того чтобы действительно положительно влиять на дерганого, несдержанного Петра, она сама закатила истерику. Такого просто не могло быть раньше, но недаром говорят: с кем поведешься, от того и наберешься… Екатерина кричала, что ни за что не примет Чоглокову, не станет ей подчиняться и вообще не желает видеть!

Однако великую княгиню от дурных привычек излечили быстро.

Елизавета Петровна, услышав о протесте невестки, даже задохнулась от возмущения. Эта дрянь, нищая девчонка, у которой не было даже запасных чулок, когда приехала в Россию, получившая все, о чем можно только мечтать, обласканная и одаренная сверх меры, смеет возражать против ее монаршей воли?! Девица, не умеющая соблазнить даже такого сморчка, как Петр, считает себя вправе быть чем-то недовольной?!

Дверь в комнату Екатерины распахнулась почти рывком, она едва успела присесть в поклоне, как на голову просто посыпались гневные слова императрицы. Вот теперь Екатерина увидела, что такое монарший гнев в России. Пощечины и оплеухи, а тем более крик принцессы Иоганны показались ей просто воркованием…

— Я знаю, почему вы плачете! Женщины, которые не любят своих мужей, всегда ревут! Но ведь вас, дорогая, — голос императрицы ехиден, — никто силой замуж за великого князя не гнал, вы согласие дали, зная, каков он. Некрасив? А что, был красивей, когда замуж шла?! Хотелось стать великой княгиней, а муж не нужен?

Елизавета Петровна была столь возмущена, что кричала вперемежку немецкими и русскими словами. Екатерина сжалась: чем возразить, как оправдаться? Что муж и не смотрит на нее как на женщину? Словно услышав такие мысли, императрица закричала:

— Я знаю, кто виноват, что у вас нет детей! Их не может быть, если жена ненавидит мужа и глазеет на других! Это вы виноваты в отсутствии наследника!

Внутри у Екатерины поднялась волна гнева на несправедливые обвинения, но она вдруг словно услышала слова дорогой сердцу мадемуазель Кардель: «Если возражать бесполезно, лучше смирись».

— Виновата, матушка…

Что сказала, не очень поняла и сама, но вот эта повинно склоненная голова вмиг остудила гнев императрицы, Елизавета Петровна вовсе не была злющим монстром, и понять ее раздражение и даже злость тоже можно. Молодой паре созданы все условия, они и впрямь обласканы и задарены, только милуйтесь и рожайте детей, а они занимаются глупостями.

Разгневанная императрица чуть смущенно фыркнула:

— То-то же… а то недовольна… Роди наследника, озолочу.

Но к ручке не допустила, повернулась и ушла, словно не желая расплескивать свой гнев. Издали послышался ее возмущенный крик, обвиняющий в нерасторопности кого-то из слуг, затем удары и шлепки — Елизавета Петровна нашла-таки выход раздражению, отлупила попавшего под руку придворного либо слугу.

Екатерина перевела дух. Императрицу во гневе она еще не видела, только слышала о таком. Вот теперь пришлось. Из-за ширмы раздалось хихиканье — оказалось, великий князь умудрился спрятаться там и все слышал. Княгиню захлестнула обида, разве только из-за нее у них нет детей, разве это не вина князя? Почему же он прятался, пока она выслушивала такой укор, а теперь вон смеется?

От взгляда, полного ненависти, Петр просто шарахнулся, но, чтобы скрыть смущение, снова принялся скакать козликом. Екатерина с тоской подумала, что с таким мужем детей не видать. Ну что ж, пусть наблюдают, может, императрица скорее увидит никчемность своего племянника и поймет, что его люби не люби, толка не будет.

Теперь их жизнь мало отличалась от жизни заключенных, только что условия хорошие. О каждом шаге докладывалось императрице, каждое произнесенное слово пересказывалось Бестужеву, общение, кроме официальных приемов, запрещено, никаких веселых молодых компаний. Будь великокняжеская пара поумней и постарше, они поняли бы, что рождение наследника освободит их от такой опеки и позволит жить по своим желаниям, но как раз этого и не могло быть. Врачи, просившие императрицу повременить хотя бы год, были правы, Петру рано становиться не только отцом, но и мужчиной. Поспешным браком эта готовность не только не была подстегнута, но и отсрочилась: не в силах оправдать ожиданий, великий князь, наоборот, предпочел избегать близости с женой даже тогда, когда повзрослел и окреп.