Первая любовь королевы

В первый день великого поста Матильда д'Амбрей, придворная дама, негромко сказала, обращаясь к Маргарите Анжуйской:

— Да простит меня королева за нескромность… но не кажется ли вашему величеству, что пришло время показаться лекарям?

Матильда д'Амбрей, дама довольно знатного рода, была единственной француженкой в свите королевы — только ее одну Маргарите позволили оставить при себе в Англии. К своей соотечественнице королева была привязана, и хотя фрейлины в целом не считали ее величество доброй госпожой, все соглашались, что графиня д'Амбрей у нее в особой милости. Маргарита многое доверяла ей: если и не посвящала во что-то сокровенное, то не очень-то и скрывала. Графине было позволено говорить такое, за что иная дама была бы с треском выгнана вон. Но на этот раз после слов Матильды королева разгневалась.

Так, значит, не только у нее самой возникли подозрения… Мадам д'Амбрей, ведавшая постелью королевы, вероятно, тоже заметила кое-что. Уже не впервые Маргариту подташнивало, не впервые у королевы кружилась голова. Собственно, после Масленицы у нее уже не осталось сомнений в том, что она беременна. Конечно, вполне возможно, что Матильда д'Амбрей, родившая пятерых детей, это тоже поняла.

Но почему так скоро и так легко? Она что же, наблюдала? И разве можно допустить, чтобы кто-то заподозрил королеву в беременности прежде, чем она воссоединится с мужем и создаст видимость близости с ним?

— Оставьте благие советы при себе, мадам, — сказала Маргарита холодно. — Я весьма их ценю, однако, право же, они не уместны. Благодарение Богу, я совершенно здорова.

Графиня поклонилась в знак того, что сожалеет о своих словах, но не уходила, будто хотела еще что-то добавить. Маргарита подняла на нее глаза.

— Вы хотите что-то сказать, графиня?

— Только одно, ваше величество. Нынче утром обнаружилась пропажа. Не бывало еще такого случая. Возможно, это пустяки, но я ценю все, что сделано рукой моей королевы, и поэтому…

— Да что же пропало?

— Ваше вышивание, госпожа моя. Платок, который вы вышивали шелком.

— Какая чепуха! — сказала Маргарита и тем не менее побледнела. — Кто же посмел? И кому он мог понадобиться?

— Не знаю, ваше величество. Я говорю лишь для того, чтоб вы были обо всем осведомлены.

— Право, не беспокойте меня больше такими пустяками, — сказала Маргарита.

Конечно, это был просто пустяк. Особенно по сравнению с тем, как волновала королеву открывшаяся беременность. Радость переполняла ее, ведь ребенок — это была победа. Отныне не будет упреков в бесплодии. Наконец-то она сама испытает сладость материнства, ведь ребенка ей хотелось иметь давно, и просто удивительно, как быстро она понесла, отдавшись сильному полнокровному мужчине… Ощущение расцветающей женственности захлестнуло ее. Какой подарок она преподнесет Эдмунду! А платок…

— Сообщите лорду Клиффорду, он займется этим, — кратко приказала королева в конце концов.

В тот день она молилась как никогда искренне и усердно — несколько часов кряду провела в капелле Сент-Джордж, и, видя, что королева вдохновенно молится, капеллан удалил с лесов рабочих-каменщиков, которые в это время обычно трудились над сводом часовни.

Маргарита просила Господа об одном. О том, чтобы это был сын. Только сын! Наследник, принц Уэльский, будущий король, который сделает ее положение незыблемым. Пусть это дитя родится здоровым, крепким, сильным. Какое счастье, что зачат этот ребенок не Генрихом, следовательно, не передастся ему то французское безумие, от которого так явно страдает нынешний король[19]. Сын Маргариты пойдет в кого угодно, только не в Генриха. И ничуть она не стыдилась радоваться перед лицом Господа плоду своего греха, напротив, она сейчас о грехе даже не вспоминала.

Легкая пороша покрыла в тот день дорожки Виндзорского парка. Веселая, разрумянившаяся, королева долго гуляла, приказав дамам оставаться в отдалении. Ей явно не было скучно в одиночестве, с губ не сходила улыбка. Королева, несомненно, была погружена в очень приятные размышления. И действительно — Маргарита представляла себе, как, встретившись с Эдом через три дня, расскажет ему о ребенке. Как он будет горд, как рад! Каким быстрым успехом увенчалась их любовь! Разве этот успех — не доказательство благословения Господнего? Если бы это дитя было не угодно Богу, он запечатал бы Маргарите чрево, как Сарре, жене Авраама! Маргарита не скрывала улыбки. Такой вот, улыбающейся, ее и увидел Хьюберт Клиффорд.

Почтительно остановившись в отдалении, он застыл, дожидаясь, пока королева подаст знак, и лишь когда она позвала его, приблизился. Как всегда, преклонил колено, а когда выпрямился, Маргарита увидела, как гневно раздуваются крылья его орлиного носа и каким мрачным блеском горят глаза из-под низко надвинутого мехового берета.

— Вы нашли виновника или, может быть, виновницу? — спросила королева уже слегка обеспокоенно.

— Пока нет, каюсь, моя госпожа. А есть ли… есть ди острая необходимость искать столь малую пропажу?