Первая любовь (сборник)

Всю обратную дорогу Нина прислушивалась к шуршанию в своем кулаке. Вечером, когда банкир торжественно объявлял по телефону, что выбор пал на их группу, паук в мутном граненом стакане карабкался на скользкие стенки своей башни-западни, тщетно разглядывая происходящее за ее пределами в мире. Так же расплывчато и туманно представлялось Нине все, что случилось дальше.

Вот Нико застыл на пороге перед ее мамой и братом. Вот он сбивчиво бубнит что-то и трясет пачками денег, перетянутых гербовой бумагой, словно они – пропуск. Брат и Нико везут Нину через весь город в душном трамвае, набитом сумраком летнего дождя и угрюмыми потными людьми. По обе стороны простираются трущобы безликих, бесполых домов, напоминающих заключенных в одинаковых серых робах или пациентов больницы в заношенных и застиранных пижамах. Брат с гордостью отпирает пустую, голую, как подмышка балерины, однокомнатную квартирку, тесную однокамерную ночлежку. Нико скромно стоит в коридоре, стараясь незаметно коснуться мизинчиком теплого Нининого бедра с кружевной каемкой трусиков под линялой юбкой. К чему это все, Нине непонятно, а от этого неуютно и даже тревожно.

Дед вызвался помогать в работе над зданием и целыми днями сидел, сгорбившись над старыми чертежами, с тягостными вздохами перенося что-то на бумагу, которую тут же яростно рвал в клочья. От этого он исхудал, стал похож на богомола, который судорожно передвигает ссохшееся зеленое тело. Это удручало Нико, несмотря на безумное желание представить удачный проект, с каждым днем он все больше беспокоился за здоровье старика, иногда часами стоял в дверях кухни, наблюдая за дедом. Потом решительно подходил, отодвигал клочки бумажек на край стола, брал Гарьковича, совсем легкого и маленького, на руки, нес в комнатку, клал на диван, укутывал в плед и гладил по мягким дымным волосам.

Нико и сам сильно изменился с того времени, как стал официальным проектировщиком. Изменилась даже его походка: ссутуленный, он несся по улице, преодолевая ветер, морщился от капель дождя, забывал раскрыть зонт. И внимательно смотрел под ноги, на асфальт. С Ниной он нервничал, дрожал, объясняя, что спешит куда-то, но все равно не уходил, а сидел, держа ее маленькую ручку в своих холодных ладонях, как спасительную нить.

Стоило им остаться наедине и придвинуться друг к другу так, чтобы почувствовать хотя бы тепло плеча или острие голой коленки, тут же заглядывала невестка с фруктами и пастилой, внимательно наблюдая, что это они там делают. Или, вдруг, через комнату проходил незнакомец с собакой, косился на Нико, который уж было собрался влажными губами коснуться Нининого маленького, как у котенка, ротика. Незнакомец бесцеремонно на всю катушку включал телевизор и долго стоял напротив экрана, а собака, скаля зубы в ухмылке, бегала по паркету, гимнастически вскидывая ногу в углах. Только Нинины теплые руки начинали обвивать пухлое пузо и мягкую спину Нико, который, залившись краской смущения, не знал, куда спрятать глаза, влетала соседка с авоськами, хватала газету с дивана, а они ни живы ни мертвы сидели, ожидая ее ухода, оба дрожа от холода, чувствуя себя униженными. Стоило Нико, собравшись с мыслями, поглубже вдохнуть, почувствовать себя достаточно смелым, чтобы сказать что-то важное, коснувшись пальцами мягкого персика Нининой щечки, в ту же секунду две старушки, вынырнув из-за балконной двери, ковыляли мимо и усаживалась в уголке на табуретки, раскрыв зонтики от солнца и достав из авосек вязание. А едва Нина, устав и отчаявшись, решалась назначить встречу где-нибудь в зарослях загородного парка, как за дверью возникала фигура брата, сурово прислонившего ухо к холодному стеклу.

Паук сбежал из бумажника и поселился на голой стене дедовой спальни, облюбовав небольшой участочек у окна, который оплел пушистой ангорской паутиной.

Потом Нину бессовестно извлекли из алмазной колбы, ободрали и спрятали куда-то облачко розовых лент, одели испуганную девушку в накрахмаленное белое платье, жесткое, неудобное, похожее на дачный абажур. Обдуваемую сквозняком, что врывался в приспущенное окошко, ее повезли на стареньком «Москвиче» брата, ругая беспорядочное городское движение, сломанные светофоры и бестолковых пешеходов. Она в печали сосала краешек фаты, ведь незадолго до этого в неизъяснимом волнении, наобум открыла одну из книг Нико и получила следующее предсказание:

«Отвод сточных вод по трубам осложняется одним обстоятельством. Диаметр этих труб достаточно большой, чтобы обеспечить максимальный расход жидкости. Большую часть времени они остаются пустыми или почти пустыми. В итоге они могут соединить жилые помещения с системой, содержащей отбросы».