Первая мировая. Брусиловский прорыв

Алексеевъ — человекъ рабочiй, сурово воспитанный трудовой жизнью бедняка, мягшй по внешнему выраженiю своихъ чувствъ, но твёрдый въ основанiи своихъ корней; веселье и юморъ свойственны ему скорее, какъ сатирику; человекъ, не умеющiй сказать слова съ людьми, съ которыми по существу не о чемъ или незачемъ говорить, военный по всей своей складке, природный воинъ, одарённый всемъ, что нужно руководителю, кроме, разве, уменья быть иногда жестокимъ; человекъ, котораго нельзя Себе представить ни въ какой другой обстановке, практикъ военнаго дела, которое знаетъ отъ юнкерскаго ранца до руководства крупными строевыми частями; очень доступный каждому, лишённый воякой внешней помпы, товарищъ всехъ подчинённыхъ, неспособный къ интригамъ. [...]

24 октября [1915 г.]

Въ письме неизвестнаго отъ того же дня: «Я поднялся изъ окопа, и моимъ глазамъ представилась невероятная картина: роты справа и слева, поднявши белые флаги, сдаются немцамъ. Нечто невероятное! Изъ другого полка, сидящаго рядомъ съ нами, также попало въ пленъ 8 ротъ».

Изъ письма служащаго въ 5 Сибир. мортирномъ дивизионе на имя Н. Н. Ч.: «Потери у насъ громадный. 14 Сиб. дивизiя въ составе 10,000 чел. ввязалась въ бой 2 ноября 1914 г., 11-го въ ней было 2,500. 13-я Сиб. вступила въ бой 2 ноября, 16-го въ ней оказалось, вместо 64 ротъ, всего 3 роты; некоторый роты состоятъ всего изъ 15 чел. Почти одна треть сдалась въ пленъ. Идетъ усиленный обстрелъ пулемётами, много убитыхъ. Вдругъ какой-то подлецъ кричитъ: «что же, ребята, насъ на убой сюда привели, что ли? Сдадимся въ пленъ!», и моментально чуть ли ни целый баталiонъ насадилъ на штыки платки и выставилъ ихъ вверхъ изъ-за бруствера».

Изъ приказа по IV армiи отъ 21 ноября 1914 года: «Мною усматривается изъ полученныхъ донесенiй слишкомъ большое количество безъ вести пропавшихъ нижнихъ чиновъ, изъ числа которыхъ большая часть, несомненно, попавшихъ въ пленъ. Приказываю произвести и впредь производить въ полкахъ строжайшiя разследованiя объ обстоятельствахъ, при которыхъ могли иметь место подобные недопустимые случаи, и по даннымъ разследованiй составлять списки всехъ нижнихъ чиновъ, сдавшихся, не использовавъ всехъ средствъ къ сопротивленiю, до штыковъ включительно, для преданiя ихъ, по окончанiи войны, суду по законамъ военнаго времени. Коши списковъ препровождать въ штабъ армiи для надлежащего направленiя, въ случай, если по возвращенiи изъ плена эти нижнiе чины не попадутъ въ свои части, а также сообщать на родину о позорномъ поведенiи не исполнившихъ свой долгъ передъ царёмъ и родиной».

Изъ приказа по II армiи отъ 19 декабря 1914 года: «Стойкость, мужество и геройская храбрость русскаго воина была всемъ известна съ самыхъ древнихъ времёнъ, и имя русскаго чтилось и уважалось даже нашими врагами. За полтораста летъ до этой войны мы также дрались съ немцами, но тогда о сдаче не было речи, напротивъ, немецкiй король говорилъ тогда: «русскаго солдата мало убить, надо ещё повалить». Такова была русская стойкость. Къ великому стыду, теперь замечается, что въ эту войну русскiе сдаются въ пленъ. Неужто мы, сыновья и внуки героевь, дошли до того, что, забывъ присягу, забывъ позоръ, который пленные приносятъ своему полку, армiи, родной матери, святой Руси, измалодушествовались до страха передъ врагомъ? Не можетъ этого быть! И этого нетъ: главная масса армiи — честные солдаты, и они свято несутъ свой долгъ передъ родиной. Попадаются же только отдельные трусы, забывавшее, что они носятъ честное русское имя и позорящiе его. Не будете же имъ ни пощады, ни милости! Предписываю начальствующимъ лицамъ разъяснить всемъ чинамъ армiи с мысль статьи 248 кн. XXII Св. военн. постан. Предписываю подтвердить имъ, что все сдавшiеся въ пленъ, какого бы они ни были чина и званiя, будутъ по окончанiи войны преданы суду и съ ними будетъ поступлено такъ, какъ велитъ законъ. Требую, сверхъ того, чтобы о всякомъ сдавшемся въ пленъ было объявлено въ приказе по части съ изложенiемъ обстоятельствъ этого тяжкаго преступленiя, — это упроститъ впоследствiя разборъ ихъ дела на суде. О сдавшихся въ пленъ немедленно сообщать на родину, чтобы; знали родные о позорномъ ихъ поступке и чтобы выдача poco6in семействамъ сдавшихся была, бы немедленно прекращена.; Приказываю также: всякому начальнику, усмотревшему сдачу нашихъ войскъ, не ожидая никакихъ ; указанiй, немедленно открывать по сдающимся огонь орудiйный, пулемётный и ружейный».

Черезъ полгода Смирновъ даётъ новый секретный приказъ II армиi (4 iюня 1915 года):

«Величайшiй позоръ, несмываемое пятно, гнуснейшее предательство, передъ которымъ блекнутъ самыя низшя, чудовищный преступленiя, это — измена отчизне.

«Солдатъ — защитникъ Престола и Родины.

«Солдатъ — мощь и гордость отчизны.

«Кто изъ насъ, отъ перваго генерала и до последняго рядового, смеетъ даже мыслить о бегстве передъ врагомъ, уступая ему наши цветущая поля и города съ роднымъ, близкимъ намъ населешемъ?

«Какой честный воинъ можетъ дойти до низкаго, гнусиаго малодушiя и добровольно сдаться въ пленъ, имея ещё силы сражаться?