Первая мировая. Убийство, развязавшее войну

Критики использовали малейший повод и раздували его до чудовищных размеров. Через несколько лет после брака император, путешествуя по Богемии, остановился возле Конопишта. Франц Фердинанд пришел, чтобы поприветствовать своего дядю. Вместе с ним была София, о чем не было предварительно сообщено. «Для любого наблюдателя было очевидно, — писал Маргутти, — что пожилой император ищет повода побыстрее закончить вынужденный разговор с Софией». Когда императорский поезд наконец отбыл, придворные начали, перебивая друг друга, высказывать «тревогу и опасения», вызванные неожиданным визитом Софии, приводя его в качестве доказательства ее истинных намерений. Старший адъютант императора граф Эдуард Паар даже сравнивал Софию с графиней Мирафиори, печально известной любовницей, а потом и морганатической супругой короля Италии Виктора Эммануила. Слухи о нелестном сравнении быстро дошли до Софии. «Это оскорбление для меня! — сказала она. — Вы не можете так говорить, граф. Я не Мирафиори!» По сравнению с коварной королевской фавориткой София была потерпевшей стороной, однако двор использовал этот случай против нее, настаивая, что ее «необузданное честолюбие и изворотливый ум покажут ей дорогу, как воплотить свои стремления в реальность».

Эти ложные обвинения, бросаемые Софии, стали со временем представляться многим реальным фактом. «Говоря о Софии справедливо, — писала ее знакомая Дейзи, принцесса Плеса, — я должна сказать, что верю в то, что она никогда не питала никаких политических или династических амбиций». И это была правда: София никогда не строила никаких хитроумных планов, чтобы получить власть для себя и своих сыновей, как и не стремилась оказаться в центре нежелательного внимания. Все, что она хотела, — сделать своего мужа и их детей счастливыми. Как рассказывает ее правнучка принцесса Анита, она «никогда не пыталась выставить себя вперед» и была осторожна в своих поступках, зная, что недоброжелатели всегда в поиске новых боеприпасов, которые они смогли бы направить против нее и ее мужа.

Франц Фердинанд не допускал ее до обсуждения политических решений. «Женщины, — утверждал он, — должны быть на кухне, за бокалом вина и в постели». Личный секретарь эрцгерцога Пауль Никич-Буль (Paul Nikitsch-Boulles) говорил, что София «никогда не имела такого сильного и довлеющего влияния на своего мужа, как приписывает ей молва. Эрцгерцог был слишком самоуверенным и полностью полагающимся на свое собственное мнение, чтобы позволить взглядам других людей влиять на него, даже его собственной горячо любимой жене. Мне представляется, что она никогда не предпринимала даже малейшей попытки достичь чего-то, что лежало за пределами их семейной жизни, или влиять на вопросы общественной жизни и политики… но в личной жизни было достаточно случаев, когда она смело высказывала своему мужу то, что подсказывало ей ее сердце. Казалось, что это принималось, но потом эрцгерцог настаивал прямо на противоположном решении, совпадающем с его собственным мнением. Но не звучало ни слова критики: решения принимались очень спокойно».

Франц Фердинанд иногда спрашивал мнения своей жены, и София могла тонкими способами оказывать какое-то влияние, но ничего не говорит о том, что она играла какую-либо серьезную роль в подходе мужа к решению политических проблем империи.