Первая Мировая война

Назначенный послом в Петербург (1910 год), Бьюкенен ценился за то, что считалось точной, ясной и адекватной оценкой процессов, происходящих в России, оценкой России как мировой силы и как союзника. У царя и британского посла сложились вполне доверительные отношения. Бьюкенен: "Наши отношения принимали все более близкий характер, и я лично горячо привязался к нему. Его Величество обладал такими очаровательными манерами, что на аудиенциях я чувствовал себя как с другом, а не как с царем".

Доверительный характер отношений несомненно помог сближению России и Британии.

В июне 1908 года британская королевская яхта "Виктория и Альберт" направилась в Ревель (Таллин). Далеко не всем в Англии столь стремительное сближение с Россией казалось целесообразным. Поднимающаяся лейбористская партия во главе с Рамсеем Макдональдом осудила союз с Николаем — "обычным убийцей" (как писал Макдональд в левой прессе). На королевской яхте, выигравшей невообразимое число призов на парусных гонках, вместе с королем и королевой находились посол Николсон и звезда британского флота — адмирал Фишер. Бурное Северное море испортило настроение англичан (даже Фишер не выходил из своей каюты), но Кильский канал принес успокоение. По берегу скакал почетный эскорт, посланный германским императором, а до русского Ревеля яхту сопровождали четыре германских эсминца.

Королевская яхта бросила якорь в светлый день на рейде Ревеля рядом с яхтой императора Николая "Стандарт" и яхтой его матери — вдовствующей императрицы Марии Федоровны — сестры жены английского короля. Море было столь тихим, а компания столь любезной, что гости и хозяева в течение двух суток визита даже не сошли на берег. Сплошной бал-банкет прерывался только для мужского разговора о будущем отношений двух стран. Император Николай, премьер Столыпин и министр Извольский отослали женскую половину общества слушать прибывший хор, а сами обратились к проблемам контроля над океанскими просторами. Эдуард VII и Фишер были настолько воодушевлены, что присвоили Николаю титул адмирала британского флота. Царь уже был в мундире полковника шотландских стрелков, и потребовались немалые усилия, чтобы найти униформу британского адмирала. Царь был, по словам Фишера, "счастлив как ребенок, поскольку в будущем ему нравилось встречать британские корабли, а не наземные войска". Император немедленно сделал Эдуарда адмиралом российского флота. В кругу присоединившихся женщин адмирал Фишер танцевал с великой княгиней Ольгой, а затем, по просьбе короля, станцевал соло. Великая княгиня Ольга записала в дневнике, что никогда в жизни столько не смеялась.

Но происходило серьезное. Продолжив переговоры в Петербурге, Извольский и Николсон сделали еще один шаг по желаемому Россией пути выдвинули требование открытия для российских военных судов Дарданелл. Министр иностранных дел Грей сообщал Николсону: "Извольский считает текущий момент критическим. Хорошие отношения между Англией и Россией могут быть укреплены, либо страны пойдут в будущее порознь. Он связал со сближением с Англией свой личный престиж"[72].

В 1912 году министр иностранных дел Сазонов предложил англичанам заключить полный военный союз с Россией и Францией Англичане вежливо воздержались. Но они не выразили своего мнения категорически.

Германия

После неудачи в Бьерке немцы занимают более жесткую позицию. Берлин предпринимает несколько демонстративных шагов. Кайзер приходит к жесткому выводу: "Русские одновременно и азиаты и славяне; как первые, они склоняются в конечном счете к союзу с Японией, несмотря на недавнее поражение; как вторые, они постараются связать свою судьбу с теми, кто сильнее"[73]

Все же отметим, что в Берлине не было единодушия. Скажем, по мнению Тирпица, создателя германского флота, "война с Россией была бы кардинальной ошибкой германской политики… Симпатии наших интеллектуалов по отношению к западной цивилизации стали причиной наших бед… Эта утилитарно-капиталистическая цивилизация масс менее соответствует германскому характеру, чем даже извращенный идеализм русских на Востоке… Может ли история быть более самоослепляющей, чем в случае взаимоуничтожения немцев и русских к вящей славе англосаксов?"[74]

Германия, собственно, достаточно хорошо знала о крепнущем союзе Запада с Россией. Между 1908 и 1914 годами секретарем русского посольства в Лондоне был некий Зиберт, который, судя по всему, поставлял все важнейшие депеши в Берлин. Там скопилась значительная коллекция, позволявшая ясно видеть укрепление уз между Петербургом и Лондоном: англо-русское сотрудничество в Персии, сближение России с Италией в Ракониджи, подготовка секретной военно-морской конвенции. Из бесчисленных бесед посла России Бенкендорфа с сэром Эдвардом Греем прослеживалось формирование столь важного для мирового расклада сил союза.