Первая Мировая война

Более часа обсуждали император Николай и посол Бьюкенен текст телеграммы королю Георгу, содержащей русский анализ причин начала войны. "Со времени предъявления ультиматума в Белграде Россия посвятила все свои усилия попыткам найти мирное решение вопроса, поднятого поступком Австрии. Результатом явилось бы изменение в равновесии сил на Балканах, представлявшем жизненный интерес для моего государства, все предложения, включая и предложение вашего правительства, были отвергнуты Германией и Австрией, а Германия выразила намерение выступить посредником тогда, когда благоприятный момент для оказания давления на Австрию уже прошел. Но и тогда она не выставила никакого определенного предложения. Объявление Австрией войны Сербии заставило меня издать приказ о частичной мобилизации, хотя, ввиду угрожающего положения, мои военные советники рекомендовали мне произвести всеобщую мобилизацию, указывая, что Германия может мобилизоваться значительно скорее России. В дальнейшем я был принужден пойти по этому пути вследствие всеобщей мобилизации в Австрии, бомбардировки Белграда, концентрации австрийских войск в Галиции и тайных военных приготовлений Германии. Правильность моих действий доказывается внезапным объявлением войны Германией, совершенно неожиданным для меня, так как я самым категорическим образом заверил императора Вильгельма, что мои войска не выступят, пока продолжается посредничество. Теперь, когда война мне навязана, надеюсь, что ваша страна не откажется поддержать Францию и Россию".

Газеты, депутаты, ораторы Германии рассуждали о том что "германизм имеет трех врагов в мире — романские народы, славян и англосаксов, сейчас они все объединились против нас". Уезжавший с вокзала Виктория германский посол Лихновский присоединился к пессимизму окружающих лиц: "Какие у нас шансы, когда на нас нападают со всех сторон? Неужели у Германии нет друзей?"[117]

Петербуржцы собрались перед построенным Джакомо Кваренги дворцом посольства Англии, выходящим одной стороной на набережную Невы, другой — на Марсово поле. Волнение толпы продолжалось до 5 часов утра 3 августа, когда из лондонского Форин-офис поступила лаконичная телеграмма: "Война с Германией, действуйте". Посольство было засыпано цветами. В присутствии царя Бьюкенен предложил тост за "две наиболее мощные империи в мире", которые после войны будут определять ход мировых дел, с чем Николай II "сердечно согласился".

Четвертого августа 1914 г. самый влиятельный военный журнал Германии "Милитервохенблатт" писал: "Россия навязала нам войну без всякой скрупулезности — ради Сербии! Час расплаты, который нельзя больше было откладывать, настал… Если Бог в своей милости дарует нам победу, тогда горе побежденным!"[118].

Балканские проблемы не имели прямого отношения к Франции. Но Россия считала их жизненно важными, и Франция должна была поддерживать свою союзницу. В противном случае Россия покинула бы ее и Франция осталась бы в Европе на милость Германии (а эту милость французы дополнительно испытали в 1905 г.). Для России отступить на Балканах в третий раз (подобно тому, как она сделала в 1909 и 1912 гг.) означало рисковать своим престижем надежного союзника. Франция могла решительно усомниться в России и обратиться к культивированию особых связей с Британией. В этом случае Россия была бы изолирована. Британия просто не могла стерпеть появление континентального гегемона в лице Германии. Так Европа бросилась в войну, величайшей жертвой которой, как справедливо пишет X. Сетон-Уотсон, "стал русский народ"[119].

Французский посол вынес впечатление, что русский народ, который не хотел войны, будучи застигнутым врасплох, твердо решил взять на себя ее бремя. Осведомитель докладывал послу Палеологу о силе общенационального порыва в России. Даже руководители социалистических партий проповедуют верность воинскому долгу, но они убеждены, что война приведет к торжеству пролетариата. Война сблизит все социальные классы, непосредственно познакомит крестьянина с рабочим и студентом, она выявит недостатки бюрократии, заставит правительство считаться с общественным мнением, в дворянскую касту вольется демократический элемент офицеров запаса (так же, как это было во время русско-японской войны, без чего военные мятежи 1905 года были бы невозможны). Что касается правительства и правящих классов, то они пришли к выводу, что судьба России отныне связана с судьбами Франции и Англии. Надолго ли сохранится эта решимость? Пока никто не выражал сомнений открыто, вокруг говорили о дуэли славянства и германизма, о великом союзе России с Британией и Францией, которому суждено повелевать миром.

Не 7 ноября 1917 г., а 1 августа 1914 г. — шаг в войну с центральной Европой стал началом новой эпохи для России, которую только мирная эволюция могла привести в лагерь развитой Европы. Словами историка Г. Ферреро, "государства западной цивилизации в конечном счете осмелились сделать то, что в предшествующие века посчиталось бы безумием, если не преступлением, они вооружили массы людей"[120].