Первая мировая война

25 сентября американский доброволец французского Иностранного легиона, поэт Алан Сигер, в ожидании приказа о наступлении в Шампани с энтузиазмом писал домой: «Мечтаю в неудержимом порыве дойти до самой Эны. Это будет величайший момент в моей жизни». Другой американский доброволец, 19-летний Эдмон Жене (прапраправнук гражданина Жене, которого революционная Франция в 1792 г. направила в Америку в качестве своего представителя; он остался жить в штате Нью-Йорк), тоже в тот день написал домой. Он рассказал родителям о немецких военнопленных, встреченных им по пути на фронт: «Некоторые из них, простые парни от шестнадцати до двадцати, в жутком состоянии. Окровавленные, в лохмотьях, с огнестрельными и штыковыми ранами, они представляли жалкое зрелище. Многие рыдали, обхватив за шею своих товарищей». Ближе к линии фронта Жене увидел «одного бедолагу, который, похоже, совершенно ослеп, потому что наткнулся на колючую проволоку и мучительно пытался из нее выбраться».

28 сентября Жене и пятьсот его друзей-легионеров приняли участие в атаке на ферму Наварен, немецкий укрепленный пункт к востоку от Реймса. Три сотни из них были убиты и ранены. Жене и Сигер остались в живых. Среди погибших оказался выпускник Гарварда 1912 г. Генри Уэстон Фарнсуорт, который сразу же по окончании университета отправился на Первую балканскую войну военным корреспондентом, а когда разразилась война в Европе, поспешил принять в ней участие. В Иностранном легионе Фарнсуорта забавляло разнообразие персонажей. Он рассказывал родителям об «оксфордском студенте с Фиджи, черном как чернила», «датчанине ростом за метр восемьдесят», «другом датчанине, очень маленьком и юном», «швейцарском плотнике, родившемся и выросшем в Альпах, который, если налить ему пол-литра деревенского вина, поет гораздо лучше звезд комической оперы», и «бригадире Мусоргском, потомке двоюродного брата русского композитора». Имена большинства из погибших 28 сентября забыты. Фарнсуорт запомнился потому, что сохранились его письма родителям [96].

В сражении за ферму Наварен получил тяжелое ранение легионер Джон Элкингтон, британский офицер, который годом ранее был предан военному суду и уволен из армии за «документ о капитуляции». За храбрость, проявленную в бою, французы наградили его Военной медалью и Военным крестом. Когда в Лондоне узнали об этом, по личной инициативе короля Георга V ему вернули звание офицера британской армии.

В то время как французы сражались в Шампани, британцы предприняли наступление у Лоса. Сначала полоса фронта шириной 10 километров подверглась интенсивному артобстрелу. Британцы впервые применили отравляющий газ, разрядив за нейтральной полосой 5243 газовых баллона, содержавших 150 тонн хлора. От непосредственного воздействия газа погибло 600 немецких солдат. На одном участке британцам удалось продвинуться на четыре километра. Впереди одного из наступающих батальонов по нейтральной полосе шел солдат, жонглировавший футбольным мячом.

На участке фронта в зоне ответственности 15-й (Ирландской) дивизии газ из-за погодных условий не пошел в сторону немецких траншей. Солдаты не решались идти в атаку в клубах ядовитого дыма. Волынщик Питер Лейдлоу решил подбодрить свой батальон. Взобравшись на бруствер, он стал исполнять на волынке неофициальный шотландский гимн «Храбрый шотландец» (Scotland the Brave), не обращая внимания на газ и огонь немецких пулеметчиков. Он был ранен, но продолжал играть. Шотландцы ринулись вперед и захватили две линии немецких траншей. За мужество Лейдлоу был награжден Крестом Виктории.

Фрэнк Казинс, один из солдат Особой роты, которая в тот день пускала газ, позже записал в дневнике: «Один бедолага потерял сознание на бруствере, но потом оправился. Затем поступил парень с пробитой веной, мы ее турникировали [97]. Он пробыл у нас до 2 часов, но тоже рвался обратно в бой. Затем поступил отравленный газом. Потом солдат, раненный пулей в живот, он вскоре скончался от потери крови. Затем парень с раздробленной ногой. Мы всем оказывали помощь. Доставили офицера из полка «Блэк Уотч» [98], тоже с раздробленной ногой. Пока мы тащили его по траншее, он сделал характерное замечание: «Какой бардак в этих траншеях!» Мы работали в траншеях до 11:30. Затем я выбрался наверх и работал между траншеями, помогая солдатам и разнося воду».