Первая мировая война

На Западном фронте в районе Арраса британские экспедиционные силы, несмотря на тяжелые потери, за шесть недель боев на фронте протяженностью 30 километров вынудили немцев отступить на 3–8 километров, выпустив в общей сложности свыше шести миллионов снарядов. Половину немецких дивизий, участвовавших в боях, пришлось отвести в тыл на отдых и переформирование. В первую неделю мая британский поэт Исаак Розенберг, воевавший на Западном фронте, закончил набросок стихотворения, в котором описал, как везли артиллерийские орудия мимо колючей проволоки на передовую:

По мертвым телам проезжали колеса.
Хрустели их кости, но мертвым не больно.
Сомкнулись уста, и стенаний не слышно.
Рожденные женами и мужьями,
И други, и недруги – в общей могиле.
Над ними снаряды рвались и ревели
И денно и нощно, и нощно и денно.

Размылась земля, много лет ожидая

Взросления их, а потом и распада.
Теперь они в ней или с ней воедино.

У тех, кто воевал в окопах, случались длительные периоды бездействия, когда было достаточно времени для размышлений о целях и последствиях войны. 20 мая один молодой солдат написал своим родителям с Западного фронта: «Ничто, кроме невероятных изменений к лучшему, вовеки не оправдает все проклятые потери и несправедливости этой войны, я лишь надеюсь, что те, кто выживут, никогда, никогда не забудут, какими жертвами были завоеваны эти изменения». Этим солдатом был Норман Чемберлен, двоюродный брат будущего премьер-министра Британии. Время для размышлений, только в тюремной камере в Солсбери-Плейн, было и у Клиффорда Аллена, главы Антимобилизационного братства, который сидел в тюрьме с августа прошлого года, а 25 мая в третий раз предстал перед военным трибуналом. «Нет существенных причин, – сказал он суду, – препятствовать немедленному началу мирных переговоров».

Процитировав недавнее заявление кабинета министров о том, что «к настоящему времени во всех воюющих странах 7 миллионов убитых и 45 миллионов раненых», Аллен задал вопрос: «Будет ли принципиальным различие между миром сейчас и миром, скажем, через два года, которое оправдает принесение в жертву еще семи миллионов жизней?» В будущем «люди всех стран с изумлением будут оглядываться назад, когда осознают, как их правительства допускали и подстрекали к таким жертвам, чтобы добиться столь скромных результатов». Чем дольше люди, отказывающиеся от военной службы по идейным соображениям, будут сидеть в тюрьмах, добавил Аллен, «тем вернее вы укрепите в нас надежду, что дух русской свободы не ограничится Россией». Его приговорили к двум годам каторжных работ и отправили в тюрьму Винчестера.

К середине мая войска под командованием Хейга добились самых больших успехов за все два с половиной года окопной войны. Им удалось отвоевать 158 квадратных километров оккупированной немцами территории, взять более 20 000 военнопленных и 252 тяжелые пушки всего за месяц боев. Танк стал неотъемлемой частью наступлений британской пехоты. Немцы провели в Майнце первые испытания своего танка только 14 мая, за два дня до завершения битвы при Аррасе.

Вечером 8 мая на Салоникском фронте союзники предприняли еще одно ночное наступление, но оно, как и то, что состоялось двумя неделями ранее, захлебнулось под болгарскими прожекторами и артиллерийским обстрелом. На фронте шириной 3 километра удалось продвинуться всего на пятьсот метров. На следующий день в боевых действиях по всему фронту, особенно к северу и западу от Монастира, приняли участие русские, сербские, итальянские и французские части. В рядах последних сражались также аннамиты и сенегальцы. Небольшие достижения вскоре были утрачены, так как захваченные траншеи были уязвимы для огня болгарской, немецкой и австрийской артиллерии. Прорвать болгарскую линию фронта оказалось невозможно. Защищенные немецкими тяжелыми пушками, австрийскими гаубицами и болгарской артиллерией цели, намеченные на апрель и май, высокие пики со звучными названиями, оставались в руках болгар. Как писал один из историков этой кампании Алан Палмер, «ни один солдат союзников не приблизился и на пять километров к Гран-Куроне, наиболее укрепленной части цитадели Дьявола; на ее бастионах Глаз будет стоять на страже еще шестнадцать месяцев, наблюдая, считая и выжидая» [175].