Первая мировая война

Главной целью британцев оставался хребет Пасхендале, за которым простиралась, как считалось, менее сложная территория для развития наступления. Для овладения хребтом понадобилось семь недель, семь самых кошмарных недель в истории британских военных действий. В одной из стычек британский сержант У. Бурман саблей зарубил одиннадцать немцев в пулеметном гнезде. За свой подвиг он был удостоен Креста Виктории. Один американский кавалерист написал жене: «Немцы выпускают снаряды с газом, от которых начинает тошнить, а когда сдергиваешь маску, чтобы отплеваться, они выпускают снаряды со смертельным газом. Правда, хитро придумано?» [201]

В каждый день войны происходили инциденты, демонстрирующие, насколько узка грань между ранениями и смертью. Один немецкий сержант-пехотинец, раненный в руку шрапнелью под Верденом в 1916 г., в июле 1917 г. на Румынском фронте получил еще одно ранение в руку осколком снаряда, а осенью того же года был ранен в третий раз, причем тяжело. Ведя свой взвод через нейтральную полосу на румынские окопы, он наткнулся на румынского солдата, который открыл огонь с тридцати шагов. Пуля пробила ему грудь между аортой и сердцем и прошла насквозь в считаных миллиметрах от позвоночника. Обливаясь кровью, он смог вернуться в немецкие траншеи. Проведя четыре месяца в госпитале, он выразил желание стать летчиком, ему пошли навстречу, и в последние недели войны он уже участвовал в воздушных боях. Его звали Рудольф Гесс. С 1934 г. до своего драматического полета в Шотландию в 1941 г. он был заместителем Гитлера по партии и верным сторонником Третьего рейха.

В сентябре был ранен еще один будущий нацистский лидер. Иоахим Риббентроп, впоследствии посол Гитлера в Британии и министр иностранных дел Германии, три года воевал на Восточном и Западном фронтах. Он был награжден Железным крестом 1-й степени, в результате полученных ранений комиссован в звании лейтенанта.

Глава 19 Битва при Пасхендале, революция в России

Сентябрь – ноябрь 1917 г.

В ходе Третьей битвы за Ипр немецким войскам приходилось еще хуже, чем британским. 26 сентября 1917 г., после первого дня наступления британцев на лес Полигон, Людендорф написал: «День тяжелых боев, и все обстоятельства складываются не в нашу пользу. Потери территории мы могли бы пережить, но сокращение боевой мощи вновь все усложняет».

В Британии начинали поднимать вопрос о нарастающем истощении. Хотя кое-где немцев удавалось потеснить на очередную сотню метров, человеческие потери росли. 27 сентября начальник Имперского Генерального штаба сэр Уильям Робертсон написал Хейгу: «Я признаю, что придерживаюсь этой тактики, потому что не вижу лучшего варианта, и даже не потому, что в ее пользу существуют хорошие доводы, на которые я мог бы опереться, а потому, что инстинкт подсказывает мне поступать таким образом». На следующий день Хейг записал в своем дневнике: «Враг пошатнулся». Это был его типичный аргумент в пользу продолжения действий.

В первые шесть дней октября удалось отбить пять последовательных немецких контратак и более 4000 атакующих были взяты в плен. К 5 октября в плену оказалось уже более 20 000 немцев. Однако такой результат был достигнут ценой огромных потерь: 162 768 человек убитыми и ранеными. Двое старших генералов Хейга, Пламер и Гоф, настоятельно призывали его прекратить наступление, но он не прислушался. 9 октября на 10-километровом участке фронта британское наступление возобновилось. Принимавший в нем участие Хью Куигли несколькими днями позже в письме из госпиталя домой написал, что «офицеры рассказывали нам обычную сказку про «легкую работу», и, возможно, она и оказалась бы легкой, если бы мы хорошо начали. Но, когда начался артобстрел, никто не знал, куда деваться, куда бежать – вправо или влево…».

Вместе с другими Куигли достиг своей первой цели – «кошмарного бруствера, усеянного трупами немцев». После этого его слегка контузило. «От одного зрелища меня чуть не вырвало. Сержант моего взвода, обратив внимание на странное положение шлема убитого офицера, съехавшего почти на нос, решил приподнять его. Оказалось, что верхней части головы просто нет. Все, что выше носа, было разнесено на атомы, превратилось в кашу из мозга, костей и мяса». Куигли добавил, что, не считая этого эпизода, «все остальное выглядело даже забавно. Представь, в какое возбуждение приходит человек, подвергающийся серьезной опасности. Я совершенно забыл, что снаряды предназначены для того, чтобы убивать, а не создавать оригинальные световые эффекты». Какое-то время он воспринимал артиллерийский огонь, «наш и немецкий, как своего рода развлечение – полное безумие, если угодно». Безумное состояние быстро прошло. Один из солдат его взвода, нагрузившись пятью сотнями патронов, «повел себя как храбрец, побежал вперед, подавал нам сигналы и вообще вел себя, как на мирном параде. Последнее, что я видел, – две его руки, распростертые на земле, и рот, залитый кровью. Тело и ноги уже утонули в воронке от снаряда, полной воды».