Первая мировая война

Британцы могли войти в Священный город без сопротивления. Более семи веков прошло с тех пор, как Ричард Львиное Сердце дошел почти до того места, куда забрели Черч и Эндрюс. Но король дальше пройти не смог. Солдаты провели сановников к сержанту, а тот затем нашел генерала, которому они официально вручили ключи. 11 декабря, точно следуя инструкциям, присланным три недели назад из Лондона, Алленби вошел в Иерусалим пешком, чтобы избежать ассоциаций с триумфальным въездом кайзера на коне в город в 1898 г. Алленби выполнил указания Лондона: в знак уважения к святым местам союзники не стали вывешивать в городе свои флаги, а чтобы не нарушать мусульманских традиций, на охрану Купола Скалы [215] направили индийских военнослужащих-мусульман. Декларация доброй воли Алленби, также подготовленная в Лондоне, была зачитана на английском, французском, арабском, иврите, русском и греческом языках. Алленби испытал огромный душевный подъем от победы, которая окупила три года его неудач и застоя на Западном фронте. В Иерусалиме он приобрел боевого паука, способного перебить даже хвост скорпиона, и назвал его «Гинденбургом».

Взятие Иерусалима вызвало восторг во всем стане союзников. Церковные колокола звонили в Риме, звонили колокола Римского католического собора в Лондоне. Евреи по всему миру ощутили новые перспективы осуществления своей национальной мечты. Арабы тоже торжествовали: фамилия Алленби по написанию имела близкое сходство с арабским словом Аль-Неби, обозначающим пророка.

Некоторые газеты противопоставляли британские военные неудачи при Камбре и успешное взятие Иерусалима. Times назвала Камбре «одной из самых отвратительных страниц в английской истории». Но худшее, казалось, еще впереди. После прекращения огня на Восточном фронте германские войска постоянно передислоцировались из России на Западный фронт. Итальянская армия с помощью британцев и французов обороняла долину реки По, и любой новый успех австрийцев уже угрожал непосредственно Венеции. Обеспокоенные этими сложностями, британские власти стали позитивно относиться к переговорам о сепаратном мире с Австрией и даже с Турцией.

Получив одобрение Ллойд Джорджа, генерал Смэтс отправился в Швейцарию. 18 декабря в пригороде Женевы он провел три встречи с бывшим послом Австрии в Лондоне графом Менсдорфом. Смэтс предложил в обмен на заключение сепаратного мира с Антантой сохранить Австро-Венгерскую империю в качестве противовеса Германии в Центральной Европе. Менсдорф ответил, что Австрия не будет обсуждать сепаратный мир. Филипп Керр, член секретариата Ллойд Джорджа, присутствовавший на женевских переговорах, затем отправился в Берн на встречу с представителем Турции доктором Гумбертом Пароди. Но турки также не проявили желания заключить сепаратный мир. Притягательность Германии была велика и усиливалась еще больше ввиду возможного поражения стран-союзников.

Британский дипломат сэр Хорас Рамбольд, бывший со Смэтсом и Керром в Женеве и Бонне, отметил: «Результат наших переговоров с турками, разумеется, был предрешен конференцией в Брест-Литовске. За последнюю неделю мы получили от ряда турецких государственных чиновников подтверждения того, что вышеуказанная конференция вселила в турок нелепые идеи относительно будущего их империи. Они не только надеются с помощью Германии вернуть Месопотамию, Палестину и пр., но и ожидают получить часть Кавказа и заключить союз с таким государством, как Грузия. На самом деле они, кажется, верят в возможность туранизма». Энвер-паша в особенности лелеял надежды на распространение турецкого влияния на тюркоязычные регионы российской Центральной Азии [216].

Полагая, что итоги Брест-Литовска укрепят боеспособность Германии, турецкие переговорщики в Швейцарии пошли на попятную. Никакие сведения об этих дипломатических переговорах не стали достоянием общественности. Напротив, 14 декабря Ллойд Джордж, выступая в Лондоне, заявил, что «между поражением и победой не может быть компромисса». Через два месяца на конференции союзников во Франции было отвергнуто оружие дипломатии как средство достижения мира. 15 декабря пришла дипломатическая нота от Троцкого, гласившая, что, поскольку правительства союзников не готовы к мирным переговорам, большевики начнут переговоры с социалистическими партиями всех стран. От этого заявления презрительно отмахнулись.