Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Экспедиционные силы были невелики, но благодаря Ричарду Холдейну экипированы лучше всех когда-либо отправлявшихся на войну британских войск. У них имелись превосходные короткие магазинные винтовки Lee-Enfield калибра 7,7 мм и пулеметы Vickers. Кто-то по-прежнему предпочитал кожаную амуницию, хотя в стандартное обмундирование уже входили брезентовые ремни и патронташи. Вся амуниция, как и британские ранцы, была отлично сконструирована. Весьма ценились обмотки, хоть и хлопотно было каждый раз обматывать ногу длинным хлопчатобумажным полотном. Обмотки поддерживали голеностоп во время долгих переходов по пересеченной местности и согревали ноги в сырых окопах. Не хватало британцам прежде всего людей, тяжелой артиллерии и автотранспорта. За осень 1914 года французские жители привыкли к виду реквизированных грузовиков, на которых по-прежнему красовались названия владевших ими ранее лондонских магазинов – Harrods, Maples, Whiteleys, – и к мотоциклам, на которых разъезжали молодые волонтеры-гражданские в качестве курьеров. Фургоны продовольственной компании J. Lyons вскоре начали развозить по больницам раненых, поступающих на лондонские вокзалы.

Многие офицеры этой армии казались на одно лицо, поскольку щеголяли одинаковыми коротко стриженными усиками. Само собой разумелось, что – за исключением офицеров службы тылового обеспечения, саперов и т. д., – все они были джентльменами, предпочитавшими лошадей автотранспорту в качестве личного средства передвижения, «членами одного клуба», в большинстве своем знакомыми друг с другом. Когда Том Бриджес оказался перед наступающим врагом без коня, его спас проезжающий мимо штабной офицер на «роллс-ройсе», окончивший, как оказалось, одну с Бриджесом школу. После долгих мирных лет, когда продвижение по службе шло черепашьими шагами, при Монсе оказалось немало капитанов за 35 и разменявших пятый десяток майоров. Их подчиненные в подавляющем большинстве были выходцами из рабочего класса и крестьянства. Выдающийся американский социалист Чарльз Эдуард Расселл, посетивший Британию летом 1914 года, с негодованием отзывался об отражении классовых различий в физической форме военнослужащих. Наблюдая за учениями новобранцев, он отмечал разницу в росте между офицерами и рядовыми – первые были в среднем сантиметров на 15 выше – и неказистость рядовых: «тусклые глаза, открытые рты, из которых только что слюна не течет, отсутствующий взгляд – отпечаток трущоб – жуткое зрелище».

Тем не менее из жертв лишений и нищеты пусть не из всех, но выходили отличные солдаты. Было бы опрометчиво ожидать от них особой самостоятельности, однако офицеры в большинстве своем отличались тем же недостатком. Мало кто из простого люда в те дни облачился бы в хаки, будь у них другой способ раздобыть бесплатную кормежку. «Ненависти к Германии нет, – писал ветеран Бурской войны Том Бриджес. – Как истинные наемники, мы не менее охотно пошли бы и на Францию»{464}. Когда пришлось разбивать окна в домах и складах вдоль канала, чтобы занять огневые позиции, многим было неловко портить чужую собственность.

Первые ряды пехоты Клюка начали продвигаться вниз по склону к воде под прикрытием унылых домов, шахтных надстроек и промышленных сооружений. Какой бы мощной военной машиной ни была немецкая армия, в этот критический момент она продемонстрировала свои уязвимые места, главным из которых оказалась разведка. В августе командование всех воюющих сторон словно состязалось друг с другом в недооценке сил и намерений противника. Армия Клюка была самой крупной из семи армий кайзера на западе. Приближавшийся к Монсу авангард знал, что поблизости стоят британские войска, однако сведениями об их численности и дислокации не располагал – немецкая авиация 23 августа никакой существенной роли в разведке не сыграла. Клюк, даром что пользовался уважением коллег, в этом сражении, первом для него в 1914 году, военного гения не проявил.