Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Что-что, а отступать с достоинством британцы умели. Корунна в 1809 году, Кабул в 1842 году, Дюнкерк в 1940 году, а в 1914 году – Монс. В Бельгии и Франции того августа британские экспедиционные войска пожинали плоды государственной политики Асквита, повторявшего ошибку многих британских правительств, на протяжении столетий прибегавших к той же тактике «символического жеста». Министры отправили на Континент до абсурдного крошечную армию, которая тут же ввязалась в сражения между крупнейшими европейскими сухопутными державами. Только благодаря счастливому стечению обстоятельств – большой французской армии и промедлению немцев – британским экспедиционным войскам удалось избежать катастрофы, которая грозила им из-за несообразных размеров и некомпетентности главнокомандующего. Ни в коем случае нельзя забывать, что общий отход французской армии из восточной Франции представлял собой куда более важный (хотя бы в силу масштабов) стратегический маневр, чем отступление британцев из Монса. Солдатам Жоффра дальше к востоку пришлось испытать примерно то же, что и британцам.

В течение 11 дней после Ле-Като на гнетущей жаре, перемежающейся неожиданными грозами, длинные колонны людей, лошадей и повозок тянулись на юг, иногда засыпая на ходу или во время езды. Сержант артиллерии Уильям Эджингтон писал 26 августа: «Дошли до Сен-Кантена под проливным дождем, всех страшно клонит в сон. Пайка нет. … Весь личный состав подавлен – не только из-за постоянного отступления, но и из-за полного отсутствия информации; похоже, нас просто гонят назад вслепую»{523}. Некоторые отстающие, не в силах терпеть боль в стертых ногах и бесконечный унылый марш, украдкой ускользали в ближайший лесок или поле, где засыпали блаженным сном, а просыпались уже в немецком плену или погибали от рук немцев. Иногда таких отставших укрывали бельгийцы и французы, некоторых выдавали, других в ряде случаев расстреливали месяцы спустя. Вспыхивали и мелкие бои, когда арьергардные части, отставая, оказывались отрезанными от своих.

Для некоторых британских офицеров и рядовых Ле-Като оказался непосильным испытанием на прочность. Поздним вечером 26 августа Том Бриджес, выведя свой грохочущий копытами драгунский эскадрон на центральную площадь Сен-Кантена, с изумлением обнаружил две-три сотни распростертых на булыжнике изможденных солдат, не реагирующих ни на брань, ни на тычки. Еще большим потрясением оказалось то, что два батальона – Уорвикский и Дублинские стрелки – сложили оружие на вокзале после того, как их командиры подали мэру Сен-Кантена документ о капитуляции, чтобы спасти город от обстрела. Бриджес забрал у французов позорный документ. Но когда он послал курьера сообщить обоим полковникам, что его кавалерия прикроет отход их батальонов, войска отказались двигаться пешком, только на поезде. Тогда Бриджес объявил, что не оставит в городе ни одного живого британского солдата, если в течение 30 минут они не отправятся в путь. Угроза подействовала, солдаты угрюмо поднялись и начали выдвигаться. После этого майор занялся лежащими вповалку на городской площади. «Если бы у меня был оркестр», – подумал он, глядя на спящих беспробудным сном. Тут взгляд майора упал на магазин игрушек, и его осенило. Вооружившись барабаном и дудкой, они с горнистом принялись круг за кругом обходить площадь, наигрывая «The British Grenadiers» и «Tipperary»[19].

Солдаты начали смеяться, затем захлопали. Бриджес заявил, что отведет их обратно в полки. Один за другим они поднимались и строились. Стемнело. Бриджес с трубачом, подгоняя свою пеструю колонну игрой на губной гармошке, повели ее прочь из Сен-Кантена. Некоторые из этих солдат действительно вернулись в строй 2-го корпуса, однако четыре дня спустя 291 человек из Уорвикского полка по-прежнему числился в пропавших без вести и «отставших». Оба провинившихся полковника, командир уорвикцев Джон Элкингтон и командир Дублинских стрелков Артур Мейнуоринг, были разжалованы за попытку сдаться. Приговор отражен в приказе по армии за 14 сентября: «За позорное поведение, недостойное офицера и джентльмена»{524}. Элкингтон, несмотря на свои 49 лет, решил смыть позор поступком, достойным героя книжного романа, и вступил во Французский иностранный легион, где потерял ногу и получил орден Почетного легиона. Позже король Георг V восстановил его в рядах британской армии и даже наградил орденом «За выдающиеся заслуги», однако полковник провел остаток жизни затворником и награды надевать отказывался. В числе молодых офицеров Уорвикского полка был Бернард Монтгомери, который спустя годы в мемуарах ясно дал понять, что он невысокого мнения об Элкингтоне и что при Ле-Като происходила настоящая бойня.