Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

Правительству Асквита часто вменяют в вину непрозрачность внешней политики: стратегическую с 1906 по 1914 год и тактическую во время июльского кризиса. Несмотря на членство Британии в Антанте, европейские столицы, не исключая и сам Лондон, не могли сказать наверняка, будет ли она участвовать в войне. Однако от Британии мало что зависело. Германия, хоть и предпочитала не связываться с Альбионом, не рассматривала его как серьезного противника в схватке континентальных сил. Напугать Германию в 1914 году Британия могла, лишь создав, вопреки своему внутреннему политическому курсу, большую регулярную армию. Самая досадная ошибка Британии – предположение, что она сможет поддержать дорогое ее сердцу равновесие сил на Континенте, не подкрепив дипломатические порывы внушительной военной мощью. Однако невозможность ввести всеобщую воинскую повинность вряд ли можно расценивать как разжигание войны.

Аргумент, что Британия должна была еще до кризиса 1914 года заявить о своем намерении участвовать в столкновении российско-французских сил с Германией, плохо соответствует сути демократии и требованию разумного управления государством. Провести через парламент бессрочное обязательство вмешаться в европейский конфликт независимо от обстоятельств его возникновения не смогло бы ни одно правительство – и это правильно. Если бы в июле 1914 года Асквит предложил Франции и России безоговорочную поддержку, то совершил бы тот же безрассудный поступок, что и Германия (справедливо обвиняемая в выдаче «карт-бланша» Австро-Венгрии), и (в меньшей степени) Франция, связанная договором с Россией.

Британия дорожила статус-кво и миром, поскольку пока еще удерживалась на верхней ступени мировой иерархии. Правительство Асквита имело все основания опасаться глупостей со стороны российских властей и не желало подогревать воинственные настроения Франции. Таким образом, единственный разумный для Британии курс в предвоенное десятилетие – а также в июле 1914 года – состоял в том, чтобы предлагать союзникам посильную поддержку в зависимости от обстоятельств и развития событий. Провал этого курса очевиден: сближение с Антантой привело Британию к участию в величайшем конфликте за всю историю, но не уберегло страну от тяжелейших последствий. И все же трудно представить альтернативный дипломатический курс для предвоенной Британии, который обеспечил бы правительству внутреннюю политическую поддержку, но убедил бы Германию, что игра не стоит свеч.

Те, кто утверждает, будто общего конфликта можно было избежать даже после объявления Австрией войны Сербии, и кто винит в дальнейшем развитии событий Россию, подразумевают, что Австрии и ее покровителю Германии следовало позволить с оружием в руках диктовать свою волю на Балканах, в Бельгии и, выходит, по всей Европе. Сторонники войны в британском Кабинете министров добились своего только после немецкого ультиматума Бельгии. Встречается мнение, что это лишь прикрытие, фиговый листок, поскольку Грей, Черчилль и ряд их коллег настраивались на войну еще до того, как встал вопрос о Бельгии. Однако маловероятно, что без посягательств Германии на бельгийский нейтралитет им удалось бы продавить свой курс. Нет ничего предосудительного или глупого в том, что большая часть британского народа и палаты общин сочла предлог удовлетворительным, учитывая, насколько неприемлемой была для них мысль воевать за Сербию или хотя бы ради исполнения расплывчатых обязательств перед Антантой. Даже если с Германии снять обвинение в намеренном разжигании общеевропейской войны в 1914 году, основная вина все равно ложится на нее, поскольку именно она обладала достаточными силами, чтобы предотвратить катастрофу, но не сделала этого.

3 августа кайзер приказал ординарцам выдать ему полевую серую форму, сапоги, коричневые перчатки и шлем без плюмажа для утреннего обращения к рейхстагу. Однако затем он решил, что момент требует большей торжественности, и явился на следующий день при параде, в окружении всех находившихся на тот момент в Берлине орденоносных полководцев. Во всем своем блеске Верховный главнокомандующий немецкой армией с волнением заявил: «От всего сердца благодарю вас за любовь и преданность. В предстоящей борьбе я не вижу больше никаких партий, я вижу только немцев – Ich kenne keine Parteien mehr, ich kenne nur Deutsche». Вильгельм II успеет пережить несколько недель громкой военной славы, о которой он всегда мечтал. Затем и его, и всю Европу накроет зловещая тень.

3. «Величественное зрелище мира, охваченного пожаром»

1. Миграция