Первая мировая война. Катастрофа 1914 года

В преддверии Рождества папа Бенедикт XV выступил с призывом об официальном перемирии на время священных рождественских праздников. Правительства и командование воюющих стран эту идею сразу отвергли, однако солдаты оказались более сговорчивыми. Краткие перемирия 1914 года (их было много, на всех фронтах, кроме Сербского) стали для потомков ярким символом бессмысленности военных действий без подлинной враждебности и цели. Вывод этот неоправдан, поскольку ничего сверхъестественного в перемириях не было. Краткие периоды братания случались в ходе многих войн на протяжении столетий, никак не мешая солдатам убивать друг друга в дальнейшем. Всплески сантиментов и жалости к себе, наблюдавшиеся в декабре 1914 года в основном со стороны немцев, отражали только то, что под Рождество почти каждому представителю христианской культуры хотелось быть дома с родными, а вместо этого миллионы дрожали в снегу и грязи на чужих полях сражений. Рождающиеся в подобных обстоятельствах переживания и побуждали некоторых на время забыть о вражде, прежде чем снова по воле своих властей, вернуться к варварскому кровопролитию.

24 декабря баварский солдат Карл Мюлегг, прошагав 15 км до Комина, раздобыл небольшую сосенку, с которой вернулся в часть на передовой. А потом, переодевшись Дедом Морозом, пригласил командира зажечь свечи и пожелать мира солдатам, немецкому народу и всей земле. После полуночи немецкие и французские солдаты в секторе Мюлегга встретились на ничейной полосе{1168}. Бельгийцы тоже вылезли из траншей у Диксмейде и переговаривались через Изерский канал с немцами, упрашивая отправить открытки их семьям на оккупированной территории. Потом появились немецкие офицеры и попросили позвать бельгийского капеллана – ему передали найденную во время битвы за Диксмейде чашу для причастия, подвесив ее в мешке к веревке, перекинутой через канал. Бельгийцы подтянули мешок к себе, поблагодарив, как подобает.

В Галиции на Рождество австрийские войска получили приказ не открывать огонь (кроме ответного) – русские вели себя так же сдержанно. Кто-то из осаждающих Перемышль установил на ничейной полосе три елки с вежливой запиской, адресованной противнику: «Желаем вам, героям Перемышля, счастливого Рождества и надеемся как можно скорее решить дело миром»{1169}. Солдаты выходили на ничейную полосу и меняли австрийский табак и шнапс на русский хлеб и мясо. Когда царские войска несколькими днями позже отмечали Новый год, солдаты Габсбургов решили не отставать.

В нескольких секторах Западного фронта между противоборствующими траншеями состоялось стихийное певческое состязание. Немецкая 2-я гвардейская дивизия, выставив на бруствере елку, спела «Тихую ночь» и «О, Рождество!». Когда французы исполнили свой хорал, немцы затянули «С высоких небес». Потом перешли к патриотическому репертуару: французы грянули «Марсельезу», немцы – «Стражу на Рейне» и «Германия превыше всего!», а потом троекратное «ура!» в честь кайзера.

Александр Джонстон высказался кратко: «Мое первое и, надеюсь, последнее Рождество в действующей армии». У Ипра Уилберт Спенсер «видел 9–10 огней на немецких рубежах. Предположил, что это елки, и не ошибся. <…> В сам праздник слышались крики “Счастливого Рождества!”, а мы подняли табличку с “Glückliches Weihnachten” (“Счастливого Рождества!”). Никто не стрелял, и постепенно обе стороны начали вылезать на поверхность, а потом на середине ничейной полосы показались двое немцев и позвали офицера. Я вышел к ним: они предлагали устроить перемирие на 4 часа и подтащить поближе к нам наших погибших, чтобы мы их похоронили, – несколько дней назад мы понесли большие потери. Я согласился. А потом – вы ни за что не догадаетесь! Обе стороны встретились посередине, пожимали друг другу руки, поздравляли с праздниками и общались».

Солдаты французского 99-го пехотного полка, под Рождество тоже присоединившиеся к перемирию, глубоко оскорбились, когда в Новый год уговор нарушил плотный огонь со стороны немцев. На следующее утро к ним вышел с извинениями лейтенант-баварец и объяснил, что его начальство испугалось нежелательных для серьезного дела войны последствий такого братания. В рапорте другого полка имеются сведения о схожем случае близ Бьяша, на Сомме. Французские пехотинцы помахали противникам-баварцам, и французский полковник попросил позвать к нему немецкого офицера. «К нему вышел лейтенант Фогель, ротный 15-го пехотного. Офицеры встретились на ничейной полосе. Подполковник предложил устроить перемирие на праздники. Лейтенант Фогель отказался. Тогда подполковник попросил хотя бы дать похоронить погибших французов, которые уже давно лежали на ничейной полосе. На это Фогель согласился. Погибших хоронили два французских и два немецких солдата». В рапорте выражалось сожаление, что братание предотвратить не удалось, однако до сведения начальства доводилось, что за нарушение дисциплины понесли наказание несколько офицеров и рядовых.