Первая мировая война в 211 эпизодах

Тем временем русская артиллерия открыла огонь по всей линии фронта. Я вскочил в седло и поскакал навстречу грохоту пушек. Луна была на ущербе, стояла ледяная стужа, небо заволокло тучами. А под тучами плыл тяжелый дым от разрывов гранат и картечи.

Несколько брошенных повозок стояли на дороге: ни людей, ни лошадей. Мы уже было миновали их, но тут я почувствовал сильный удар в левое колено и увидел, что конь испугался. Я подумал, что ударился обо что-то в темноте. Дотронувшись до колена, я инстинктивно поднес руку к лицу. Она была горячей и влажной, и я ощутил резкую, пульсирующую боль.

Рядом со мной скакал Могор, я сказал ему, что, кажется, ранен. Подъехав поближе, он обнаружил, что мою лошадь тоже задело. Но оба мы продолжали свой путь. Все равно здесь негде было остановиться. Поблизости не было видно ни одного перевязочного пункта. А добираться до санчасти пехоты на самой линии фронта, под ураганным огнем, было куда опаснее, чем скакать назад.

Всякими простенькими и добродушными способами Могор мужественно пытался отвлечь мое внимание от раны. Он утешал меня, уверяя, что мы обязательно встретим кого-то из наступающих и среди них окажется врач.

Светало. Яркий солнечный свет лился с востока. Небо сияло, заснеженные горы отчетливо выступали на фоне темного хвойного леса. Мне казалось, что моя нога растет, становится все длиннее. Лицо горело, рука, держащая поводья, затекла. Конь, это изящное и умное создание, все еще уверенно скакал вперед, меж сугробов.

Наконец мы достигли южного склона ущелья. Здесь, с подветренной стороны, дорога была не такой скользкой, и когда солнце, во всем своем великолепии, затопило светом долину, мы заметили в отдалении деревушку.

На базарной площади нам встретился Вас; он стал в беспокойстве спрашивать, почему мы так задержались, и всерьез испугался, когда Могор рассказал о случившемся. Ночью местная школа была спешно переоборудована под перевязочный пункт, куда я и направился, в сопровождении Васа и Могора.

Перед глазами все плыло. Я даже не смог спешиться: левая нога онемела. Два санитара помогли мне сойти, а Могор увел коня. Они осторожно спустили меня на землю. Едва ее коснулась моя левая нога, как послышалось хлюпанье крови в сапоге. Стоять я не мог. С легкомыслием юности Вас достал карманное зеркальце, и в нем отразилось мое резко состарившееся, пожелтевшее лицо, незнакомое мне самому.

22.

Пятница, 13 ноября 1914 года

Уильям Генри Докинз, находящийся на борту австралийского транспортного судна “Орвието”, пишет письмо матери