Первая мировая война в зеркале кинематографа. Материалы международной научно-практической конференции 8–9 октября 2014 г.

При сегодняшнем просмотре картины улыбку вызывает скорее архаично-кустарный уровень постановки, нежели ее сатирические образы. Лубочный сюжет фильма требовал высокой степени условности, присущей только мультипликации. Актеры, исполняющие роли немецких генералов, пытаются спасти положение, прибегнув к буффонной эксцентрике (в эпизоде с разделом Европы они, получив свою часть географической карты, отскакивают от Вильгельма как-то по-петушиному, боком), но при этом входят в противоречие с примитивным построением мизансцены, декорацией, костюмами – лишенными фантазии и гротесковой условности. В фильме есть характерные для лубка метафоры, призванные развенчивать мощь германской армии (калоши, плавающие в луже, – флот, мыльные пузыри – цеппелины), но сняты они по-любительски примитивно, без выдумки, а поэтому во многом теряют свое карикатурное значение. Кайзер Вильгельм скачет верхом на палочке – тут можно видеть прямое заимствование из антинаполеоновского лубка («французская кавалерия, съевшая своих лошадей»). Из того же источника почерпнут и образ русского «воина-удальца, кудрявого казака» (прежде такого звали Иван-«Гвоздила» или Иван-«Долбила»), который вместе с «Англичанином» и «Французом» сокрушает целую шеренгу немцев. Немцы валятся наземь гуртом, как деревянные кегли – снова вспоминаются лубочные «вороги» (в лубке XVIII века – турки), которые «валятся как чурки».