Первая мрачная ночь

– Шоколаднее не бывает, – заверила Катька, дверь, как по волшебству, отворилась, а я с уважением уставилась на подругу.

– Еголка, – обратился к брату старший мальчик, пятилетний Артем, – беги будить бабуфку, пенсию плинесли.

Тот с громкими криками покандылял в комнату, раскорячив свои ножки колесом.

Вот тут уверенность моя слегка пошатнулась. Выйдет сейчас бабка и будет с нас пенсию требовать, что тогда? Я даже не поленилась полезть в сумку за кошельком и проверить его содержимое. Да-а, не хватит. Но Катька стояла с невозмутимым выражением на лице, она бодро мне подмигнула, мол, я знаю, что делаю. В итоге я решила, что в ее кошельке несоизмеримо больше, нежели в моем. На крайняк сложимся и выгребем всю мелочь.

Заспанная Ефросинья Григорьевна высунулась из одной из четырех комнат этой квартиры и с недоумением пополам с непониманием на лице потопала в нашу сторону.

– Что-то вы рано с пенсией-то.

Катька сотворила искреннее удивление во весь свой прекрасный фейс (что даже я ей поверила) и изрекла:

– С какой пенсией?

– Как же? Мне Егорушка сказал…

– Он, наверно, что-то перепутал. Мы просто в гости зашли, поговорить.

– Вы кто? А, небось с Ангелининой работы. Проходите.

– Нет, мы знакомые Натальи Крюковой, – встряла я и поняла, что поступила очень опрометчиво и неосторожно, в силу того что Ефросинья Григорьевна покраснела, глаза сузились до щелочек, и она стала своей огромной тушей потихоньку придвигать нас обратно к выходу, откуда мы с таким трудом прорвались почти до кухни, яростно приговаривая:

– Подруги Натальи?! Этой убийцы?! А ну немедленно…

– Нет-нет, что вы! – начала спасать нас умница Катька из положения, близкого к смертельному. – Еще чего не хватало, какие мы подруги? Скорее наоборот.

– Как это – наоборот? – остановилась (все-таки остановилась, значит, мы на верном пути!) в изумлении бабка.

– Ну, мы это… помощницы частного детектива, расследующего убийство вашего сына, он считает, что Наталья может быть как-то причастна. Вот мы и собираем показания, улики… Ну, сами понимаете. – Катька широко улыбнулась.

– Ах, вот оно что! – обрадовалась женщина. – Так бы сразу и сказали! Девоньки, она не «как-то причастна», эта гадина собственноручно убила моего сына! Проходите, я вас чаем напою и все расскажу, можете не разуваться… Вот сюда, в кухню, садитесь, сейчас чайник подогрею, – быстро затараторила она, – обедать будете? Кстати, который час?

– Двенадцать ноль семь, – с точностью курантов ответила я. Самое время для обеда! Хотя если она встала где-нибудь в пять или в шесть утра, то все может быть.

– Скоро Ангелина придет.

Мы устроились на огромной кухне, метров в пятнадцать, на красивых деревянных стульях за большим обеденным столом, а Ефросинья Григорьевна принялась хлопотать над едой, разрываясь между плитой, микроволновой печью, трехкамерным холодильником, кофемолкой, тостером и электрическим чайником. В результате на столе оказался обильный обед, заключавшийся в грибном супе, плове, разогретой готовой пицце, поджаренных тостах и крепко сваренном кофе. В довершение она выложила на стол кило яблок и два груш.

Окинув взглядом весь двенадцатичасовой обед, я почувствовала себя дурно. Позавтракав в десять чашкой чая и одним зефиром, я захочу трапезничать ближе к трем дня, да и то столько мне по-любому не осилить. Зато Катерина явилась отрадой для бабкиных глаз, которая буквально парила на седьмом небе, глядя, с каким аппетитом гостья поглощает все приготовленные яства. Я также от всего сердца этому порадовалась, лелея в душе надежду, что подруга и мою долю сумеет утрамбовать в своем необъятном желудке, избавив меня от мучений. Вот парадокс: Любимова жрет как трактор, однако никогда не толстеет. Я-то ладно, я вообще мало ем, оттого дохлая, один скелет. Мама говорит, у меня все ушло в рост. Но некоторые ведь себе лишней булочки позволить не могут, иначе тут как тут объявится новый килограммчик жира, а этой – хоть бы что!

Впрочем, кофе бы я еще осилила, только вот беда: терпеть ненавижу сей напиток. А чаю попросить постеснялась.

Поняв, что Катьке сейчас не до задушевных разговоров, ей покушать надо, я взяла инициативу на себя, задумав, пользуясь возникшим у Юрочкиной расположением к нам, развязать ей язык:

– Скажите, а почему вы назвали Наталью Викторовну убийцей? Это просто предположение или у вас есть какие-то доказательства ее вины?

Мать убиенного надула губы, и глаза ее налились лютой ненавистью.

– Конечно, у меня есть доказательства, – сквозь зубы процедила она.

Глава 5

Вот те раз, подумала я, а Катя подавилась куском пиццы, тоже, очевидно, вспомнив, что говорила на этот счет Наташка. Итак, судя по опросам, у нас имеются двое подозреваемых, перекидывающих вину друг на друга. А нам как быть – они подумали?

– И какие же? – Хоть мой голос и задрожал, но я была уверена, что прямых доказательств нет, так же как и у Наташки, в противном случае обе бы обратились в полицию.