Первая мрачная ночь

Но сидеть смирно так и не удалось, а вспомнив один эпизод из жизни, который я понапрасну пыталась поглубже зарыть в своем подсознании, я вообще чуть не лишилась чувств. Кого я увидела перед обнаружением трупа? То-то. Его самого. Так вот, что он делал там, в то время, на той дороге и рядом с трупом?

В этот момент я по беспросветной своей дурости и задала почти самый глупый вопрос в своей жизни. Говорю «почти», потому как наиглупейший еще впереди. Итак, я спросила:

– Что ты там делал? – стоило произнести эти слова, как в днище автомобиля, словно тот разглядел в моих мыслях желание нанести вред его хозяину (ведь суд и последующее за ним заключение в тюрьме далеко не рай), раздался хлопок, после чего он, проехав еще где-то с полтора метра со скоростью человеческой ходьбы, по чьему-то дьявольскому замыслу остановился.

– Проклятье! – разозлился на машину Хрякин, со злостью стукнул по рулю и, словно опомнившись, повернулся ко мне. – Что ты там спросила?

Как теперь повторишь вопрос?

– Я говорю, что с машиной?

– Да блин, колесо, наверно, спустило. Пойду проверю. – И он вышел. И я, на свою беду, следом за ним.

Дождь продолжал шумно литься с небес темной плотной завесой, навевая на меня какой-то мистический ужас. За секунду я вымокла до нитки, но все же решила не возвращаться в уютный салон предателя «БМВ», а последовала за подозреваемым к багажнику, в котором он на данный момент копался.

– Тебе что, жить надоело? – заметив меня сквозь непроходимый поток дождя, спросил он по-простецки, будто здоровьем интересовался. Все, доигралась, мне конец. – А вот он! – обрадовался чему-то, что нашлось в багажнике, Колька, и через мгновение очам моим предстал… здоровенный разводной ключ!

В следующую секунду, находясь под влиянием сей готической атмосферы, я задала уже наиглупейший вопрос в своей тленной жизни:

– Это ты его убил?

– Что? Ах да, убил. И в землю закопал, и надпись написал.

– Что?! Как ты можешь шутить такими вещами? Ты и меня с улыбкой убивать будешь?

– Так! – начал он терять терпение. – Я понял, что мы переборщили с шампанским, и все-таки, будь любезна, включи мозг. Кого я убил, по твоему разумению?

– Своего друга! Крюкова!

– Я?! О господи… – Он прислонил железяку ко лбу. – Это абсурд! Скажи, откуда такие подозрения? Он же был моим другом! Ну зачем мне тогда расследовать его убийство?..

– Не знаю. – Я уже начала понимать, насколько глупо себя вела. Видимо, тронулась умом на почве пьянства.

– Зато я знаю, что не убивал своего друга. Ты мне веришь?

Я посмотрела ему в глаза и искренне промямлила:

– Да.

Он взял меня за руку.

– Давай иди в машину.

– Прости меня, – сказала я и заплакала. Вообще-то, я редко плачу, чаще в обморок падаю, но сегодня сказалось напряжение всех минувших дней да плюс к тому самое ужасное чувство на планете – чувство собственной вины, которое, дожив до восемнадцати лет, я так и не научилась переносить достойно.

Коля подошел ко мне вплотную и обнял, крепко прижав к себе. Я же заплакала еще горше. Одно счастье – дождь перестал, только, когда дул ветер, капало с деревьев, но это можно было перенести, потому что вокруг как-то сразу посветлело, и страх, навеянный ливнем и мглой, улетучился.

– У машины спустило колесо, мне надо его поменять, – когда я успокоилась, заявил Николай. Я вызвалась помогать, но только мешалась, а затем и вовсе поскользнулась на ровном месте и упала в грязь.

– Ну вот, теперь я испачкаю тебе машину, – оглядывая себя, печально сообщила я парню и снова пустила из глаз слезы.

– Не говори ерунду, – возмущенно покачал он головой, убрал баллонный ключ, подошел ко мне и, подняв ладонью мой подбородок, посмотрел мне в лицо. – Поедем, а? Уже десятый час. Мне звонить должны, да и родители твои…

– Да-да, конечно, – не дала ему договорить я, отправившись к «БМВ». Мы загрузились и поехали.

«Господи, какая же я тупая! – укоряла я себя по дороге, размазывая грязными руками неугомонные слезы по не менее грязному лицу. – Кто мне сказал, что он не убивается по поводу смерти друга? Он же ищет убийцу, и Николай не баба, чтобы слезы лить, например, как я сейчас. Владельцем банка ему все равно не быть, он всего лишь заместитель, значит, нет и мотива. Владимир Палыч обычный сукин сын, а я… я просто дура!»

Он посмотрел на меня и улыбнулся.

– Здоровски выглядишь!

Я хотела ответить: «Ты, между прочим, не лучше», но вместо этого расхохоталась. Тогда он с сомнением поглазел на меня и нахмурился, мол, как, опять? И в тот момент я поняла, что мне плевать, пусть он трижды бандит и четырежды подлый махинатор в своем банке, но он не убийца, и я всегда буду с ним, до конца жизни.

К дому, где я живу, мы подъехали уже без четверти десять. Не к чести моей будет сказано, но я, прекратив истерически хохотать, снова начала плакать, еще раз убедившись в одной закономерности: долго смеешься – вскоре будешь долго плакать, что со мной в итоге и произошло. Слезы градом сыпались из глаз и никак не желали останавливаться, по этой причине я даже не удосужилась открыть дверь, чтобы выбраться на волю.