Первая мрачная ночь

Второй парой были основы безопасности жизнедеятельности, или, попросту, ОБЖ, и отец вел себя прямо-таки отвратительно. Спервоначала он балаболил о том, как легко попасть в дурную компанию и какими последствиями это чревато. Дойдя до тюрьмы, Сергей Степанович (в быту – отец) принялся весьма смачно описывать события, что могут там с нами произойти. Выждав, когда некоторых ребят стошнит, он перешел к описанию не менее интересного и не менее популярного по статистике исхода влияния дурной компании места – кладбища. Могилки там всякие, оградки, веночки…

Затем, подождав, когда дамы пригладят перед зеркальцами вставшие дыбом от подобных подробностей волосы, папа начал предостерегать девушек от слишком шустрых парней, которым «только одно и нужно», как он выразился, путем объяснения мужской и потому недоступной женской логике психологии. Вот тут-то папахен разгулялся на славу.

– Самым распространенным способом, к помощи которого прибегают молодые люди, пытаясь добиться от противоположного пола того, чего хотят, является алкоголь. Способ довольно верный: девушки, выпив какой-нибудь алкоголесодержащий напиток, будь то шампанское или коньяк, – при этих словах обэжешник бросил суровый взгляд на свою дочь, – вино или пиво, водка или джин с тоником, становятся более раскрепощенными, перестают себя контролировать, делаются легкой добычей для манипулирования, в результате чего могут натворить глупостей.

Ясненько, не сумев втолковать мне лекцию дома, папа придумал выход: использовать занятия в институте для личных воспитательных целей.

А закончил выступление Сергей Степанович примерно такой фразой:

– Поняли теперь, что пить, курить, баловаться наркотиками и общаться с сомнительного рода компаниями опасно не только для здоровья, но и для жизни?.. А родителям расхлебывать…

Короче говоря, опозорил меня по полной.

Почти все ребята после лекции подходили ко мне с одним и тем же вопросом:

– Слышь, Образец, – Образец – это мое прозвище, которым я должна быть обязана в первую очередь своей фамилии, а во вторую – образцовому поведению, – чёй-то с твоим предком сегодня?

На физкультуру Танька не пошла, заявив, что освобождена и вообще ей очень кушать хочется, а тут еще целых полтора часа фигни. А я, в свою очередь, молча не пошла, никому ничего не заявляя.

Грачева сразу отправилась на кухню, я же принялась гладить одежду, в которой собиралась ехать с Николаем в Лугинск. Утром в спешке я натянула на себя первое, что попалось под руку, и для свидания это никоим образом не годилось. Переодевшись, я решила попить чаю, зашла на кухню и получила неприятный сюрприз. Весь стол был забит невероятным количеством крошек.

Сковорода, кастрюля, две тарелки и ложка с вилкой небрежно валялись в раковине.

– Ты что, все съела?

Танька скромно потупила глазки и тихо молвила:

– Все.

Я вздохнула.

– А почему посуду не помыла?

– Так у вас «Дося», а я только «Фейри» пользуюсь.

Ну что с ней поделаешь? Разумеется, я самолично принялась за мытье посуды, но где-то на предпоследнем приборе оглянулась на одноклассницу: Грачева, вальяжно раскинувшись на стуле, дорезала то, что осталось от последнего батона.

– Таня, ты что делаешь? – теряя терпение, спросила я.

– Как что? Бутербродик.

Полностью его, терпение, потеряв, я разразилась тирадой:

– Ну как же тебе не стыдно! Ты сидишь у нас на шее и притом считаешь, что так и нужно. Если уж ты живешь у нас, то будь так любезна оставлять хоть что-то после себя в холодильнике, мыть за собой посуду и крошки вытирать! – И указала на стол, где после недавнего дорезания батона к уже покрывшим до этого ровным слоем крышку стола крошкам прибавилась еще целая рота.

– Но я ведь в магазин ходила, – слегка пристыженно припомнила Грачева-нахлебница. – И вообще, я гостья!

– Гость – как в горле кость! – незамедлительно отпарировала я.

Татьяна на первых порах оторопела, но затем что-то обмозговала и сообщила:

– Давай я лучше ведро буду выносить.

Ведро и впрямь было полным, только эта головная боль всю жизнь папина прерогатива, она входит в короткий список его обязанностей по дому, потому у меня даже в мыслях не было переложить тяжкий крест на хрупкие грачевские плечики. А что? Будет очень неплохо, хоть какая-то помощь.

Новоиспеченный носильщик тяжкого креста вышел в прихожую и начал шумно обуваться, предварительно вынеся туда с кухни ведро.

– А ты знаешь, где у нас помойка? – озабоченно поинтересовалась я.

– Да, – донеслось из коридора.

Ну и славненько! Когда хлопнула входная дверь, я как раз начала убирать крошки со стола, думая о Таньке. В общем, она человек-то неплохой, понятливый, только вот немного набалована. Но у кого этого греха недостает хотя бы в маленькой степени?

Неожиданные мысли приходят всегда неожиданно, вот и меня одна такая посетила, когда в руке уже, еле вместившись, теснились все собранные со стола крошки и я поняла наконец, что же натворила Танька. Вернее, еще не натворила, но вот-вот обязательно натворит.

С этим я и вылетела в прихожую и, отворив дверь, крикнула в подъезд: