Первая мрачная ночь

Повинуясь мгновенному порыву, я поднялась и осторожно, на цыпочках, направилась в противоположную от маньяка сторону, но уже на восьмом шаге сознание выкинуло иную картину: родственники и друзья погибших женщин, скорбящие, плачущие, мечтающие отомстить. Но как они отомстят? Как? А если урода не поймают? И что тогда сделают со мной, коли прознают, что я была так близка к тому, чтобы выследить убийцу-насильника и тем самым помешать его маньячной деятельности, но ничего для этого не сделала? А как же такое понятие, как справедливость, которая обязана восторжествовать? Ей просто-напросто нужен какой-то толчок. Короче, можете считать меня душевнобольной олигофренкой в стадии дебильности с повышенным уровнем психовоспламеняемости в крови, но, обуреваемая столь тяжкими для темного времени суток мыслями, я потопала вслед за Плащом.

Еще десять минут размышлений, сопутствующих движению к дому, и я бы его потеряла из вида, так как лютый маньяк, весьма довольный собой, уже сворачивал с берега озера на углубляющуюся все дальше в лес тропинку. Как будто под гипнозом я следовала за ним, позабыв о страхе, холоде и обо всем на свете. Метров через пятьдесят Плащ (так я его для себя окрестила) неожиданно свернул куда-то вбок, зашелестела трава. Я прекратила тупую слежку и резко затормозила. Через мгновение шелест прекратился. Набравшись храбрости, я сделала несколько шагов вперед. Затем еще и еще и остановилась в том месте, откуда он свернул. Убедившись, что отсюда все равно ничего не разглядеть, шагнула очень осторожно между теми же деревьями, где прошел он. Хватило секунды, чтобы мельком взглянуть на незнамо каким образом втесненную в узкое пространство среди ровных стволов маленькую хижину и выбраться обратно на тропинку. Вот, значит, где живет извращенец! Хорошенько обмозговав ситуацию, я решила, что одна с ним не справлюсь, а вот отметить координаты его нынешнего местообитания для местных правоохранительных органов было бы очень неплохо. С этим я, внимательно оглядев свою ночную рубашку, выудила из нее одну из двух синих атласных ленточек, втиснутых туда для красоты между рюшей, обрамлявших края сорочки. После этого завязала ленточку бантиком на стволе того дерева, за которым нужно сворачивать с тропинки в глубь леса. Вернувшись к озеру, я подумала еще раз и на всякий случай привязала вторую, последнюю, ленточку к стволу перед поворотом, чтобы знать, на какую именно тропу нужно сворачивать. Затем, посчитав свою миссию завершенной, уже не чувствуя пальцев рук и ног от холода, возвратилась той же дорогой в сарай.

Утром разбудил меня Коля.

– Юль. Вставай! – потрясывая несчастную за плечо, заорал он мне на ухо.

– Зачем? – открыв один глаз и зевая во весь рот, заныла я.

– Ну как это зачем? За завтраком! Уже половина одиннадцатого, я есть хочу!

– А встреча? – открыв второй глаз и захлопнув первый, напомнила я, лишь бы отослать его куда-нибудь еще часа на полтора и спокойно доглядеть сон. – Твой, этот, Макс? Ты нашел его?

– Нашел! – радостно возвестил он, чем несколько меня расстроил. – Все прошло отлично! Вставай, соня! – Он потянул за конец одеяла, в результате оно свалилось на пол, а мне стало некомфортно. Подлый!

В столовую мы вошли почти одновременно с Петровыми. Семья состояла из трех человек: тети Полины, сорокачетырехлетней женщины, добродушной, вежливой, с чувством юмора и с длинной, почти до пояса, густой русой косой; дяди Миши, усатого мужчины лет пятидесяти, и их сына Юрки. Все они мне понравились.

Про Вадима Дмитриевича и говорить нечего – известный клоун и балагур. Как увидел меня – и сразу обомлел. Поцеловал протянутую ему для пожатия руку, усадил рядом с собой и искал ради меня самые зажаристые, а стало быть, самые вкусные, блины. Нужно ли говорить, что я превратилась в любимый объект его дружеских насмешек? Николай видел все эти ухаживания, несколько раз краснел, становясь похожим на вареного рака, но упорно, по-партизански молчал.

В целом завтрак прошел бесподобно: все шутили, болтали и смеялись, только Хрякин своей угрюмой рожей немного подпортил идиллию, да и Куприны отчего-то не желали спускаться.

Когда все собрались расходиться, в столовую явился художник Диего, имеющий в своей внешности такие нетривиальные атрибуты, как длинные, чуть ниже плеч, наверняка крашеные иссиня-черные волосы, пирсинг в губе, в языке и в носу и самую натуральную юбку поверх спортивных брюк. Впрочем, в нынешние времена это не считается таким уж экстравагантным прикидом. Он решил порадовать нас своей новой мини– (как я и предполагала вначале) картиной, которую сотворил за одно это утро, пользуясь, стоит сказать, детским набором фломастеров. И где только наши отечественные художники не пропадали! Как только я увидела его работу, мне стало не по себе. Настолько не по себе, что чуть не схлопотала инфаркт. Левую часть картины занимало озеро и радостно светившее над ним утреннее солнышко, а правую… Правую украшала сосна, на которой бантиком была завязана синяя ленточка. Ленточка от моей ночнушки!