Первая научная история войны 1812 года

И только преступная сталинская пропаганда, использовав некоторые трафареты, спущенные холуям-писакам еще Александром I и Николаем I, сумела сфальсифицировать историю 1812 года. Советская послевоенная историография-пропаганда объясняла причины войны 1812 года через призму описания событий 1941 г., которые, в свою очередь, также были сфальсифицированы (начиная с того, что войну отсчитывали не с 1939 г., когда СССР вместе с Германией напал и расчленил Польшу, а о планах нападения СССР на саму Германию вообще не упоминалось).

Не лишним будет задаться вопросом: чего стоило слово императора Всея Руси, если Александр I так легко и многократно нарушил данное им слово, поставленную им (и прочими русскими дворянами-дипломатами) под договором подпись?! Однако вопрос этот становится излишним, если вспомнить молчаливое согласие на убийство отца и то, как царь фактически способствовал интимной связи собственной жены с поляком Адамом Чарторыйским, а в 1807 году обнимался с Наполеоном, за год до того преданным православным Синодом анафеме…

Послушаем весьма точные выводы современных авторов, всю жизнь посвятивших изучению наполеоновской эпохи — профессиональному военному и историку, корпусному генералу Мишелю Франчески (1930 г. р.) и канадскому исследователю и одному из крупнейших коллекционеров предметов наполеоновской эры Бену Вейдеру (Бен Уайдер: 1923–2008). Вот некоторые тезисы их совместного труда: «Первым начать военные действия — это только военная стратегия. Настоящему зачинщику войны часто выгодно вызывать нападение на себя. Война в России является в этом отношении прекрасным примером. Думать, что Наполеон, по горло завязший в испанском муравейнике, открыл второй фронт из захватнических устремлений — просто нанести оскорбление логике.

(…) Но, вернувшись в Петербург (имеется в виду Александр I — в 1807 г. из Тильзита — прим. мое, Е.П.), он не смог противостоять антифранцузским проискам двора и Англии. Он снова стал тем, кем был на самом деле: воплощением двоедушия. Он воспользовался преимуществами договора и не выполнял своих обязательств. Несмотря на Эрфуртский договор, он и пальцем не пошевелил во время войны с Австрией. Если бы он сдержал слово, Австрия не осмелилась бы напасть на Францию (очередной раз — в 1809 году: прим. мое, Е.П.).

…В ожидании удобного момента царь единственно озабочен тем, чтобы не выглядеть агрессором (здесь авторы явно слишком хорошо думают о русском царе: как мы знаем из множества российских документов, Александр планировал нападение, и только, когда план сорвался, он стал изображать „хорошую мину“ при плохой игре, довольствовавшись игрой в „агрессора и жертву“ — прим. мое, Е.П.). Совершенно бессовестно он расточает свои уверения в дружбе, в то же время тайно готовясь к войне.

…То, что Наполеон занял Ольденбург (причина: несоблюдение герцогством важнейших мер блокады английских товаров — прим. мое, Е.П.), раздувается сверх меры. Эта крошечная территория, находящаяся в руках зятя царя Александра, ничего не представляет для мощи и безопасности России. Наполеон предлагает как очень выгодную компенсацию другое место, например Эрфурт.

<…> Осенью 1810 года блокада действует почти везде, кроме России. Императору сообщают, что 700 русских возов перевозят в Лейпциг британские товары. Огромный караван из 1200 судов под флагами Швеции, Португалии, Испании и Америки уже давно находится в Черном море, эскортируемый 20 английскими судами.

…Россия первой начала готовиться к войне.

…Уверенный в себе царь первым прерывает отношения, следовательно, начинает войну. …Война практически объявлена, но Наполеон все еще не хочет торопить события. Он ждет месяц, прежде чем не спеша отправляется к своим армиям 9 мая 1812 года. В который раз он вынужден отложить свои дела как государственный деятель и созидатель, что единственно по-настоящему ему по сердцу.

…Какое-то время он предполагает подождать в Польше нападения Александра, но быстро понимает, что царь не собирается этого делать, опасаясь нового Фридланда… Время работает на Александра. Ему оно нужно, чтобы завершить подготовку самой мощной армии, которая когда-либо была у России. И время у царя есть.

Для Наполеона все обстоит по-другому. Очевидно, что не в его интересах ждать окончания военных приготовлений России. Он не может долго держать в напряжении гигантский набор солдат союзников, вливающихся в его новую Великую армию. Он должен обязательно опередить открытие английского фронта в Западной Европе».²⁶⁸

Я полагаю, что к мнению опытного военного, который лично руководил войсками и был в огне, а также к миллиардеру, всю жизнь посвятившему изучению темы Наполеона, стоит прислушаться: профессиональный опыт и огромный успех в жизни — то, чего часто не хватает «кабинетным» «младшим научным сотрудникам», которые без всяких интеллектуальных и биографических оснований берутся судить о вещах планетарного значения… Что еще важнее, все сказанное выше полностью соответствует исторической фактуре.