Первая научная история войны 1812 года

Повторяю: как же мы можем сегодня всерьез относиться к текстам Е. В. Тарле, если, к примеру, он всего лишь от страха быть уличенным в «непатриотизме» без каких бы то ни было объяснений поменял цифру потерь армии М. И. Кутузова в Бородинском сражении с 58 000 (в издании его книги 1943 года) на 42 000 — в наспех слепленной брошюре несколькими годами позднее⁵⁶ (после выхода угрожающих критических рецензий)?! Нужно было любым способом уничтожать факты, свидетельствующие о позорном поражении М. И. Кутузова и русской армии в генеральном бою — и они нагло и беззастенчиво, вопреки всем академическим «декорациям» Е. В. Тарле уничтожались! Но я напомню фразу, посвященную М. И. Кутузову из письма Е. В. Тарле:

«Тончайше проведенная симуляция добродушного старого служивого…»

Конечно! Именно хитрому и лицемерному (об этом в подробностях вы узнаете уже совсем скоро) Е. В. Тарле особенно легко было распознать, разглядеть суть натуры и методов «старой лисы»-Кутузова!

Еще важнее, чем просто подмена некоторых фактических показателей и формулировок оценки деятельности исторических лиц, стало то, что Е. В. Тарле осуществил возврат к охранительному мифу о причинах и характере войны 1812 года, похоронив достижения своих коллег (как минимум за предшествующие 50 лет), а также «не заметив» сотен документов, которые противоречили красивой сказке о той войне. Как же отнеслись к книге Е. В. Тарле маститые ученые его эпохи? Вместе с доброжелательным биографом академика — Б. С. Кагановичем — рассмотрим два примера:

Гораздо интереснее была рецензия старого знакомого Тарле С. П. Мельгунова. Он отмечал, что автор книги — «один из наиболее видных и талантливых наших историков старой школы… Такого сжатого научного очерка, рассчитанного к тому же по форме изложения на широкую читательскую массу, в литературе, посвященной 1812 г., не было». Мельгунов, однако, считал, что «научное значение работы в значительной степени сведено на нет посторонними официальными директивами, полученными автором в духе новейших сталинских директив о возрождении „патриотизма“ в народе». Мельгунов пишет:

«Автор придает наукоообразную форму некоторым видам прародительской историографии, возвращается ко временам Липранди, чтобы доказать, что „не мороз и не пространство России победили Наполеона, его победило сопротивление русского народа“».

И добавляет:

«Для установления такого тезиса вовсе не надо переходить на стезю фальшивого патриотизма и отрицать, например, роковое значение для наполеоновского войска преждевременных и довольно необычных осенних морозов».

Как мы видели, ничего подобного Тарле не утверждал.

Мельгунов замечал:

«Истинный патриотизм не требует сусальной позолоты. И вовсе не требуется окутывать флером слащавого сентиментализма то, что принято называть „народной войной“. <…> Это была ожесточенная борьба с обессилевшим тылом армии — и только».

И в этом Тарле, как нам кажется, не повинен. Вообще многие замечания Мельгунова, не вполне несправедливые в отношении Тарле, оказались пророческими по отношению к позднейшей советской историографии 1812 г.

Известный польский военный историк генерал Мариан Кукель (1885–1973), одноклассник К. Радека по львовской гимназии и будущий военный министр польского эмигрантского правительства в Лондоне, сам автор капитального труда о кампании 1812 г., рецензировал и русское, и английское издания книги Тарле. Отзыв его очень недоброжелателен и пристрастен, но отдельные замечания М. Кукеля не лишены интереса. По его словам, Тарле преуменьшает роль польского вопроса в войне. Кукель указывал ряд новых западных изданий, не учтенных Тарле, и перечислял обнаруженные им неточности и ошибки военно-исторического характера. Он ядовито отмечал, что советский историк хвалит крестьянина за то, что тот не бунтовал. Ряд замечаний Кукеля явно несправедлив. Так, по его словам, «Тарле восхваляет бумажную войну, развязанную Багратионом против Барклая», что совершенно не соответствует действительности. «На иностранцев в главной русской квартире Тарле смотрит глазами Багратиона и Ермолова», — и это замечание Кукеля, вполне справедливое в отношении позднейшей советской историографии, нельзя признать обоснованным по отношению к книге Тарле 1938 г. Кукель заключает: