Первая научная история войны 1812 года

Я напомню, что полный разлад и беспорядок в России конца шестнадцатого — начала семнадцатого века подготовили и спровоцировали сумасбродные репрессии Ивана Грозного и проигранные им же экспансионистские войны. Отмена Юрьева дня и почти окончательное закрепление крестьян в крепостном рабстве еще более усилило недовольство основной части населения. Экономические, политические и национальные противоречия обострились. Именно в этой обстановке начался процесс, получивший название «смута». При этом оба «Лжедмитрия» имели большую поддержку среди народных низов, а правительство Семибоярщины отражало надежды значительной части правящего сословия. Именно Семибоярщина считалась легитимным органом управления (если в то время о подобном вообще можно было говорить), причем в него входил и дядя будущего царя Иван Никитич Романов, по прозванию Каша (1560-е — 1640). Это правительство призвало польского королевича Владислава (будущий Владислав IV /Władysław IV Waza/: 1595–1648) и войсковой контингент для защиты (под которой находился и будущий царь Михаил Романов!).

А что мы знаем про этнический состав отряда, предположим, Лжедмитрия II? Обращаемся к «Регистру войска польского, которое есть под Москвой» (находится в библиотеке Ягеллонов /Biblioteka Jagiellońska/ в Кракове: рукопись 102, стр. 316–317). В отряде состояло 10 полков общей численностью 10 500 воинов, но они лишь номинально назывались «поляками»: ведь войско включало 5000 казаков под командованием Александра Юзефа Лисовского (1580–1616) и 4000 — казаков под начальством главы Казачьего приказа Ивана Мартыновича Заруцкого (? — 1614).³⁰ Таким образом, поляков могло быть не более 1500 человек: и то в Речи Посполитой (в Польше) тогда обитали предки современных беларусов, литовцев и украинцев. Причем в подчинении Лисовского было очень много и русских крестьян, участвовавших в восстании И. И. Болотникова (1565–1608)!

В итоге о каком «иноземном нашествии» может идти речь? Это всего лишь бардак и война всех против всех в провинциальной не оформившейся цивилизационно стране (или даже стороне).

Памятуя о деятельности на стороне Лжедмитрия II атамана донских казаков (и одновременно фаворита Марины Мнишек) И. М. Заруцкого, мне невольно вспоминается почти полностью забытое историками, но показательное донесение генерал-губернатора Москвы Ф. В. Ростопчина (1763–1826) императору Александру I уже в 1812 году:

«Я старался узнать образ мыслей Платова. Я жил рядом с ним. Он суетен, болтлив и отчасти пьяница. Я заключил, что теперь не следует раздражать этого человека. По неудовольствию Кутузов преследует его, а тот носится с вредными замыслами, говорит, что Бонапарт делал ему и казакам предложения, что при дурном обороте дел он знает, как ему поступить, что казаки за ним пойдут и пр.»³¹

Этот документ почему-то не любят использовать мои коллеги (или не знают о нем — ?), но из него явственно следует, что знаменитый атаман донских казаков М. И. Платов (1753–1818) готов был перейти в стан нового «Лжедмитрия», но уже в 1812 году. В следующих главах мы достоверно и документально узнаем, что казаки не столько участвовали в серьезных скоординированных боевых операциях, сколько вполне самостоятельно налетали на транспорты противника, однако грабили не только их, но и русские населенные пункты — и даже монастыри!

Вообще же с национальными окраинами возникала масса проблем. Показательно, что газета «Литовский курьер» (№ 74) 29 августа 1812 так расценила взятие (с точки зрения редакции, освобождение) Смоленска Наполеоном:

«Итак, Смоленск — эта знаменитая вотчина наших предков, снова увидел своих прежних соплеменников, вступающих в его стены бок о бок с непобедимыми французскими войсками: тех, кто заслужил на славном поле брани похвалу и внимание величайшего Мирового Героя, сумели привлечь его милостивые взоры на нашу Родину, растерзанную неслыханными в истории злодеяниями (имеются в виду разделы Польши, в которых самым агрессивным образом участвовала Россия — прим. мое, Е. П.)».³²