Читаем Первая после бога полностью

Собственно, ощущение глубокой, чистой и абсолютной ненависти Диру не часто посещало. А вот чтобы в глазах совсем нефигурально потемнело, вообще ни разу. Так и самой инсульт заработать недолго. Но уж очень хотелось этого слизня ровным слоем на брусчатку намазать. Или пинком за ворота выбить.

Только от собственной беспомощности мутило ещё сильнее.

— Затруднения, доктор Кассел? — окликнул с крыльца Март, видимо уже давненько за разговором наблюдающий.

— Да нет, никаких, — процедила врач. — Я сейчас попрошу сестру-хозяйку, и ключи вам вынесут.

— И всё-таки, что случилось?

Нейрор подошёл, неторопливо постукивая палкой. От этого негромкого звука, будто ещё и чуть приглушённого вечерними сумерками, сердце у хирурга заработало ровнее, успокаиваясь. И марево перед глазами тускнеть начало.

— А тебе чего надо, мужик? — ухмыльнулся пацан, видимо, в инвалиде угрозы не увидевший. — Шёл бы себе.

— Так я и иду, — спокойно согласился Март. — Вот сейчас выясню, чем ты умудрился доктора до белого каления довести — и дальше пойду. Давай, коротко и ясно: что случилось? — это он уже Дире сказал.

Да не сказал, а приказал. И Кассел послушалась. От неожиданности, наверное. А, может, потому, что сама-то не могла сообразить, как тут поступить стоит.

— В общем, ничего и не случилось, — пожала плечами врач, стараясь на молокососа не смотреть. — Житейская ситуация. Мама денег не дала, так сыночек показательное выступление со вскрытием вен устроил, — хирург мотнула головой на перебинтованные запястья юноши, граблями торчащие из модной курточки. Между прочим, украшенной логотипом «Золотых драконов». — И так матушку это выступление проняло, что её инсульт шарахнул. Гипертония, да разнервничалась. А этот… этот…

Слова лезли друг на друга, мешались, каждое норовило первым с языка соскочить. И ни одно из них произносить вообще не стоило.

— Да не причём я! — тряхнул чёлкой нежный отпрыск. — Мне и вон там, где эти бабы ваши орут, сказали. Со всяким могло случиться. И чё? Сразу я, да? Она мне жизни не даёт, лишнюю монету чуть не на коленях выпрашиваю. Вот, довела, не выдержал, лучше б сдохнуть! И снова я виноват? Меньше б зудела, здоровей была.

— Стоять! — Март перехватил рванувшуюся было Диру, оттаскивая себе за спину. Больной-то больной, скособоченный. А силушкой его Близнецы не обидели — одной рукой справился. — А отец у нас где?

— И чё отец? — прищурился юноша.

— Понятно, отца нет, — подытожил Нейрор. — Мать, значит, одна воспитывает? Да ещё и нравоучениями допекает?

— Ну! — подтвердил пацан. — А я жить хочу, понимаешь? Как другие живут! Чтоб красиво. Когда мне жить-то ещё? Наработаться в старости успею!

— Да это понятно, — согласился Март. — Девочки красивые, экипаж со спортивным ящером, шампанское рекой, так?

— Ну, — осторожно подтвердил тощий, заподозривший подвох.

— И что ты ему сделаешь? — процедила Дира. — Морду набьёшь?

— Зачем сразу морду? — удивился седой. — Это и непедагогично, и неэффективно.

— А что эффективно?

— Старые дедовские методы, — охотно пояснил Март. — Я сейчас этого господина вон в те кустики оттащу и хорошенечко ремнём ему всыплю. А потом отведу в неврологию, да покажу, что такое последствие инсультов и как себя парализованные люди чувствуют.

— Э-э, дядя… — парень не то что угрозу всерьёз принял, но всё-таки отступил на шаг.

— Уж точно не тётя, — согласился Нейрор. — Но это только начало воспитательной программы. Будет ещё и домашнее задание. Хорошенько подумать, как ты, поганец, станешь жить, если у твоей матери руки-ноги откажут. Или она вовсе, не дай Близнецы, на тот свет отправится.

— Да иди ты со своими… — пробухтел «поганец», но развить свою мысль не успел.

Зря Кассел боялась, будто Март с его ранениями с юношей не справится. Справился и очень это у Нейрора ловко получилось. Он вроде бы лишь руку, от палки свободную, поднял. А пацан уже скрючился, едва в колени себе не тычась, поскуливая тоненько и жалобно. И слезы у него градом хлынули. Хотя, наверное, выломанное, словно крыло плечо, задранная по лопатки конечность и совершенно неестественным образом вывернутая кисть — это по-настоящему больно.

— Я не спорю, детям нужно объяснять про доброе и вечное, — пояснил Дире седой. — Но всё, что своей шкуры касается, доходит быстрее. А про гуманизм и любовь потом растолкуем. Мы отлучимся на минутку.

Отрок, кажется, пытался что-то сказать: то ли оправдывался, то ли пробовал объяснить, что ему нейроровские методы не нравятся, то ли рассказывал о моральном облике Марта, но «в кустики» шёл послушно.

А потом заросли сирени затрещали, заходили ходуном, словно в них лось что-то особо зажигательное отплясывал. И визжали в них звонко, по-поросячьи. А шлепки раздавались сочные, с оттягом.

Кассел только стояла и нервно улыбалась мимо проходящим, с любопытством на кусты посматривающим. К её невероятному счастью прохожих не так много было — всё-таки дело к ночи шло.

Зато на экскурсию юноша, на ходу ловящий сползающие с тощего зада штаны, ремня лишённые, пошёл без возражений. Только от прихрамывающего Марта старался подальше держаться.

* * *
Перейти на страницу:

Все книги серии Больница Экстренной Магической и Традиционной Помощи

Похожие книги