Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса

Она смотрела на меня так, словно я грежу наяву, как те люди, которые надеются, будто король Артур может восстать из гроба и прийти им на помощь. Но я действительно хорошо помнила того бедного мальчика с лондонских улиц, которого нам продали его родители, а мы заверили их в том, что ребенок нам нужен всего лишь для небольшого спектакля и вскоре будет благополучно им возвращен. Я собственными руками надевала на этого мальчика шапку и закутывала ему лицо шарфом; я сама учила его не говорить ни слова, притворяясь, будто у него болит горло. А тем людям, которые пришли за Ричардом, мы сказали, что это и есть принц, только он болен, охрип и говорить совсем не может. Никому тогда и в голову не пришло, что мы осмелимся вместо своего мальчика отправить в Тауэр подменыша. Разумеется, нам поверили. И старый архиепископ Томас Буршье сам взял мальчика за ручку и увел его, а потом всем говорил, что принц Ричард теперь живет в Тауэре вместе со своим старшим братом.

Озираться и проверять, нет ли кого поблизости, мать не стала; она и так знала, что мы одни. Но даже наедине со мной, разговаривая шепотом, она не решилась ни подтвердить, ни опровергнуть мое предположение.

— Я помню, как ты отправила в Тауэр того маленького пажа, а моего брата отослала прочь, — страстно прошептала я. — Ты велела мне никому ничего об этом не рассказывать. Я и не рассказывала; и тебя ни о чем больше не спрашивала. Я никогда и ни с кем не разговаривала на эту тему, даже с родными сестрами. Лишь однажды ты сказала мне, что он в безопасности. А однажды ты призналась, что сэр Эдвард Брэмптон привозил его к тебе. Но вспомни, я ни разу не просила тебя рассказать мне о нем что-то еще!

— Он надежно спрятан, окутанный молчанием, — только и сказала моя мать.

— Значит, он все-таки жив? — Я твердо решила проявить настойчивость. — Скажи, он жив? Он собирается вернуться в Англию и занять свой трон?

— Он в безопасности, но только потому, что жизнь его окутана молчанием, — повторила она.

— А не он ли — тот мальчик в Португалии, о котором говорил мне Генрих? — предположила я. — Тот самый, посмотреть на которого отправился в дальний путь мой дядя Эдвард? Не его ли считают пажом сэра Эдварда Брэмптона?

Мать умоляюще посмотрела на меня — казалось, она непременно сказала бы мне правду, если б могла.

— Откуда мне знать? — снова сказала она. — Откуда мне знать, что за мальчик в Португалии называет себя принцем Йоркским? В Лиссабоне? Это ведь так далеко отсюда! Но я бы, конечно, сразу узнала его, если б увидела; в этом я совершенно уверена. Но, скорее всего, я никогда его не увижу.

Лондонский Тауэр. Весна, 1487 год

Весь королевский двор перебрался в Сити, который жужжал, как улей, просыпающийся навстречу весне. Было такое ощущение, словно в городе только и говорят что о принцах, герцогах королевской крови и о том, что Йорки вновь поднимают голову подобно упорному плющу, вновь выбросившему побеги, покрытые свежей листвой. Каждый «совершенно точно» слышал, что у Йорков где-то есть наследник, и этот мальчик сейчас то ли находится на корабле, плывущем в Гринвич, то ли скрывается в потайной комнате Тауэра под каменной лестницей, то ли идет во главе войска из Шотландии, чтобы сменить на троне своего зятя Генриха; а некоторые уверяли, что сестра юного принца, королева Елизавета, держит его при себе в королевском дворце и ждет лишь подходящего момента, чтобы предъявить его своему ничего не подозревающему супругу. Говорили также, что принц служит в Португалии пажом у какого-то богатого англичанина; а также — что он сын бедного лодочника из Фландрии. Ходили слухи, что принц спит где-то на далеком острове и питается лишь яблоками,[41] собранными в Графтоне, в старом доме его матери, вдовствующей королевы. Впрочем, многие считали, что принц сидит в Тауэре вместе со своим кузеном Эдвардом Уориком. Внезапно на свет появились тысячи мальчиков-претендентов, размножившихся, точно бабочки весной, и мелькавших, как пылинки в солнечных лучах; казалось, эта призрачная армия ждет лишь слова, чтобы собраться вместе и ринуться на Тюдоров. А Тюдоры, уверенные в своей победе — которую одержали в самом сердце Англии на растоптанном в грязь поле близ Босуорта, — и в том, что им уже ничего не грозит, поскольку дорогу в Лондон они уже проложили, вдруг почувствовали, что угодили в западню, ибо их со всех сторон окружили полчища странных блуждающих огоньков и неуловимых волшебных существ. Все вокруг твердили о каком-то наследнике Йорков, и каждый клятвенно уверял, что знает того, кто собственными глазами видел этого наследника. Повсюду, куда бы Генрих ни направился, он замечал, как при его приближении стихает даже шепот; однако слухи, передаваемые из уст в уста, упрямой волной катились впереди короля и следом за ним, похожие на легкий шум дождя, предвещающего грозный ливень. Жители Англии с нетерпением ждали, когда принц Йорк объявит себя миру, и тогда те, кто его поддерживает, поднимутся, и эта волна, подобно весеннему паводку, затопит весь мир пышным цветением белых роз.