Первая роза Тюдоров, или Белая принцесса

— В таком случае после этой процессии Тедди мог бы снова жить с нами как член семьи. Как тот, каким ты хочешь его перед всеми выставить. Как наш любимый кузен. Пусть он свободно пройдет к собору вместе со всеми нами, пусть вместе с нами выстоит мессу, а потом пусть свободно живет с нами вместе. И пусть этот спектакль превратится в реальную действительность. Вот что тебе нужно сделать, если ты настоящий король! Ты хочешь сыграть роль настоящего короля, надеясь, что тебя и воспринимать все будут как настоящего короля. Я готова принять участие в этом спектакле и изобразить любящую Тедди кузину, и он, разумеется, согласится изобразить моего обожаемого кузена, который по-прежнему живет вместе со всеми нами, но только в том случае, если ты все это действительно воплотишь в жизнь.

Генрих явно колебался, и я твердо заявила:

— Таково мое условие. Если ты хочешь, чтобы я вела себя так, словно Тедди — наш любимый кузен, свободно живущий с нами вместе, тогда этот спектакль должен стать реальной действительностью. Только в этом случае я пойду вместе с тобой в воскресенье, приму участие в этой процессии и буду всячески показывать, что и Тедди, и все Йорки — отныне твои верные сторонники. И ты отныне будешь обращаться со мной и со всеми членами моей семьи так, словно действительно нам доверяешь.

Он еще мгновение колебался, потом сказал:

— Хорошо. Если с помощью этого шествия удастся погасить слухи о готовящемся мятеже, если все, увидев Тедди, решат, что он живет с нами вместе как законный член семьи, то он покинет Тауэр и будет повсюду жить с нами вместе.

— Свободно и пользуясь доверием, — подчеркнула я. — Как и моя мать. Что бы там кто ни говорил.

— Как и твоя мать, — согласился Генрих. — Но только в том случае, если слухи улягутся.

* * *

Мэгги перед обедом не отходила от меня; щеки ее порозовели от счастья, ибо она весь день провела с братом.

— Он так вырос! Он теперь выше меня! Как же я по нему соскучилась!

— Тедди хорошо понял, что должен делать?

Мэгги кивнула:

— Я ему очень осторожно все втолковала, и мы даже поупражнялись, так что, надеюсь, ошибок он не допустит. Он знает, что будет идти следом за тобой и королем; знает, что нужно преклонить колена и помолиться во время мессы. Может быть, мне пойти рядом с ним? Тогда он уж точно все сделает правильно.

— Да, это, пожалуй, будет лучше всего, — кивнула я. — Но если кто-то вдруг начнет приветствовать его всякими выкриками, он ни в коем случае не должен ни махать рукой, ни что-то кричать в ответ. Он вообще никак не должен на это реагировать.

— Он это знает, — сказала Мэгги. — И все понимает. Я хорошо ему объяснила, почему нужно, чтобы его все увидели.

— Учти, Мэгги: если Тедди сумеет хорошо сыграть роль преданного члена королевской семьи, то ему, надеюсь, будет разрешено вернуться домой и жить вместе с нами. Поэтому очень важно, чтобы он все сделал правильно, понимаешь?

У нее задрожали не только губы, но и все лицо.

— Он сможет вернуться домой?

Я обняла ее; она вся дрожала от пробудившейся в ее сердечке надежды.

— Ох, Мэгги! Во всяком случае, я сделаю все, что в моих силах, чтобы он к нам вернулся.

Она подняла ко мне залитое слезами личико.

— Ему необходимо выйти из Тауэра! Это тюремное заключение его попросту убивает. Ведь он ничему не учится, ни с кем не видится…

— Но ведь король пригласил к нему учителей, не так ли?

Она покачала головой.

— Учителя к нему больше не приходят. Тедди целыми днями только и делает, что валяется на кровати и читает те книги, которые мне удается ему передать, но по большей части просто в потолок смотрит или в окно выглядывает. Один раз в день ему разрешается немного погулять в саду. Но ведь моему брату всего одиннадцать! Ему двенадцать только через месяц исполнится! Ему бы следовало учиться, постигать разные науки, играть в спортивные игры, упражняться в верховой езде вместе с другими мальчиками-ровесниками. Ему бы следовало взрослеть и постепенно становиться мужчиной. А он сидит в полном одиночестве и совершенно никого не видит, кроме охраны, да и то лишь когда ему еду приносят. Он мне признался, что иногда ему кажется, будто он уже и разговаривать разучился. А как-то раз он сказал, что целый день пытался вспомнить мое лицо и не смог. Он говорит, что иной раз он вечером и вспомнить не может, как этот день прошел. Он теперь каждое утро зарубки на стене делает, как настоящий узник. Только боится, что уже и счет месяцам потерял… И потом мы с ним оба знаем, что именно в Тауэре казнили нашего отца; и братья твои тоже здесь исчезли — такие же мальчики, как Тедди. Ему и скучно, и страшно, и совершенно не с кем словом перекинуться. Стражники у его дверей — люди грубые; они иногда играют с ним в карты и, разумеется, выигрывают у него какие-то жалкие шиллинги; они в его присутствии не стесняются непристойно ругаться и пить вино. Ему нельзя там оставаться! Я должна его вытащить!

Я пришла в ужас от ее рассказа.

— Ох, Мэгги…