Первая стена

ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ Вторжения Полурождённый Опасные отношения

Зона Европейской стены, шестнадцать дней после начала штурма

Одни назвали бы это удачей, другие судьбой. Амон подозревал, что Киилер объяснит его своевременное появление волей Императора. С его точки зрения, это было не что иное, как неизбежный результат усердия и логики в сочетании с упреждающим отношением.

Он всё глубже погружался в природу Lectitio Divinitatus, день ото дня всё лучше понимая их обычаи, людей и перемещения. То, что на первый взгляд выглядело неорганизованным беспорядком, оказалось сложной, организованной коммуникационной сетью, не уступавшей самым сложным и разветвлённым шпионскими сетям, с которыми он сталкивался. Но самым примечательным было другое — за всем этим не стоял коварный кукловод, и подавляющее большинство участников движения даже не осознавали всю картину целиком.

Способами и средствами, порождёнными необходимостью, верующие научились опознавать друг друга без прямого контакта, сосредоточившись вокруг общепринятых символов, фраз и привычек, никогда напрямую не передавая их. Это было похоже на вирус, передаваемый при контакте, воплощённый в проповедях, брошюрах и на страницах самого Lectitio Divinitatus.

Сходство с распространением болезни не ускользнуло от Амона, и он придумал для этого термин: чума веры. Он был уверен, что оно так же потенциально опасно, как и любое физическое недомогание, являясь искажением культуры, подрывавшим принципы видения Императором человечества.

Как только он стал рассматривать распространение веры как эпидемию, то обнаружил, что проследить её от одного места к другому стало намного проще. Хотя он начал с жертв чумы и медицинских комплексов, подобное допущение привело его дальше, за пределы Санктум Империалис, к самой Последней стене.

И при этом он заметил закономерность, или, скорее, пробел в закономерности. Несмотря на тайную поддержку горстки высокопоставленных офицеров Имперской армии, поклонение Императору по-прежнему оставалось под запретом среди рядовых. Таким образом, солдатам приходилось собираться после службы или выкраивать время и место в рамках своих обязанностей, когда они не были заняты — со стоявшим у самых стен врагом обе возможности появлялись крайне редко.

Обнаруженный Амоном разрыв в вокс-переговорах пробудил его интерес. Патруль, который извинялся за позднее возвращение, потому что их сержант отсутствовал или где–то задержался. Он мог бы не обращать на это внимания, но близость к гарнизонной карантинной зоне, где всё и началось, требовала дальнейшего расследования.

Он наткнулся на тела в заброшенной путевой станции около полутора километров внутри наружной стены, как раз в пределах периметра карантинной зоны Палатинской арки. Мусор, разбросанный в пустом помещении, имел все признаки импровизированного храма, включая окровавленную копию Lectitio Divinitatus. Похоже, что другие солдаты из гарнизона совершили обряд в этом месте.

Трупы были распороты, грудные клетки разорваны изнутри, кожа и плоть висели клочьями на сломанных костях. Амон не видел ничего подобного; казалось, убийца выпотрошил внутренности жертв. Каждый из них был опустошён, на изодранных рёбрах и грудных костях виднелись борозды, похожие на следы от укусов.

Как все десять погибли, было ещё одной загадкой, поскольку все лежали рядом, и хотя оружие оставалось под рукой, ни у одного из них не было пальцев на лазгане или рукояти пистолета.

Что бы ни расправилось с ними, оно сделало это мгновенно и жестоко.

Пол был грязным, на нём виднелись следы ботинок, но среди брызг крови он заметил и другие следы. Они оказались босыми, с длинными ногтями, у одних было по три пальца, у других по четыре или пять. Невозможно сказать, сколько именно было нападавших, но, как минимум, четверо, а скорее всего, и больше.

Вонь была гораздо хуже, чем просто от мёртвой плоти и опорожнённых кишечников. Амон узнал запах смерти, и к нему примешивался едкий привкус. Удивительно, но ему показалось, что он уловил ещё цветочный аромат, но при тщательном изучении трупов так и не удалось найти ни мыла, ни других одеколонов, которые могли бы объяснить его продолжительное присутствие.

Он связался по воксу с ближайшей заставой легио Кустодес, расположенной на внешнем барбакане Санктум Империалис почти в девяноста километрах отсюда.

— Аргентская башня, говорит кустодий Амон. Я преследую возможные силы вторжения в Палатинскую дугу, направляясь на северо-восток через карантинную зону. Требуется срочная поддержка.

Вокс гудел несколько секунд. Прежде чем раздался ответ, тень на стене предупредила кустодия о движении за спиной. Он был в полной броне, с копьём хранителя в руке — урок, который он выучил в госпитале. Амон повернулся, энергетическое поле клинка вспыхнуло раньше, чем он понял, кто именно на него напал.