Первая сверхдержава. История Российского государства. Александр Благословенный и Николай Незабвенный

Конкретный повод к отставке Сперанского малоинтересен. Важнее понять настоящую причину, по которой император столь резко изменил свое отношение к ценному помощнику, а вместе с тем и государственную политику. В конце концов гадости о статс-секретаре Александр выслушивал уже не первый год, а чтение высшим бюрократом секретной переписки таким уж ужасным преступлением не являлось.

Падение Сперанского, очевидно, было вызвано маневрами кружка Екатерины Павловны. Эти люди имели к статс-секретарю не столько личные, сколько сущностные претензии. Придворный историограф Николай Карамзин, принадлежавший к этому влиятельному сообществу, составил своего рода конспект отечественной истории, названный – «Записка о древней и новой России». Это был убедительный и страстный манифест консерватизма, включавший в себя обзор всей русской истории и выводы автора о том, что, по его мнению, хорошо и что плохо для страны.

Приводя примеры и факты из прошлого, Карамзин доказывал, что любые западнические реформы – вообще любые новшества – губительны для Российского государства («всякая новость в государственном порядке есть зло, к коему надо прибегать только в необходимости»); что опираться следует не на европейский, а на собственный опыт; что спасение и благо России не в свободе, а в самодержавии. Бывший вольнолюбец находил плюсы даже в крепостничестве, ибо темный крестьянин на воле предастся «собственным порокам», и лучше уж ему оставаться под управлением помещика, «имея бдительного попечителя и сторонника». Самое же лучшее и надежное средство к процветанию – сыскать в каждую губернию исправного губернатора да хорошего пастыря-архиерея, а всё прочее от лукавого.

Эволюция умного и бескорыстного Николая Михайловича из либералов в крайние государственники не слишком удивительна. Глубоко погрузившись в историю, Карамзин безусловно разобрался в архитектуре Российского государства и понял всю опасность подрыва его несущих опор.

Гораздо существенней, что к тому же выводу приходил и государь. Когда карамзинский меморандум при посредстве Екатерины Павловны попал к Александру, похоже, это стало последней каплей. Доводы показались царю убедительными, да и неотвратимость войны с Наполеоном предписывала не заигрывать с рискованными экспериментами, а «превращать страну в боевой лагерь».

Государь с болью и печалью – как в свое время Екатерина Великая – отказывался от идеалов молодости. Известно, что назавтра после отставки реформатора Александр сказал своему другу князю Голицыну: «Если у тебя отсекли руку, ты, наверное, кричал бы и жаловался, что тебе больно; у меня прошлой ночью отняли Сперанского, а он был моей правою рукою».

Что ж, время для гражданских реформ действительно было неподходящее. Тяжелая война и окончательное духовное перерождение Александра положили конец всем прогрессивным начинаниям. Вскоре начнется движение в обратную сторону.

Укрепление армии

Со вторым помощником, Аракчеевым, который вошел в силу одновременно со Сперанским, у Александра проблем было меньше. Во-первых, на личностном уровне: граф Алексей Андреевич был истово, по-собачьи предан императору. Во-вторых, результаты деятельности этого министра были нагляднее и несомненнее. Главное же – дело, порученное Аракчееву, для страны являлось вопросом жизни и смерти. Предстояла война со всей Европой, с лучшим на свете полководцем и лучшей на свете армией, а вооруженные силы России находились в неважном состоянии.

В свете приближающейся грозы распределение обязанностей между послетильзитскими помощниками Александра можно обозначить и так: Сперанский добывал деньги на переустройство армии, а граф Аракчеев их как можно рациональнее расходовал. И следует сказать, что генерал справлялся со своей задачей лучше, чем статс-секретарь.

Правда, в 1810 году, в самый разгар военных реформ, Аракчеев обиделся на то, что царь ставит его на второе место после Сперанского, и попросился в отставку с поста военного министра, но сохранил добрые отношения с царем и от общего руководства делом не отошел – остался председателем Военного департамента в Государственном Совете. По рекомендации графа министром был назначен генерал от инфантерии Барклай-де-Толли, продолживший осуществление той же программы.

За предвоенные годы реформаторы успели сделать очень многое. Оскудевшая казна, как мы видели, экономила на всем, на чем можно и нельзя – но только не на подготовке к войне.

Если в начале александровского правления на армию тратилось 35 миллионов рублей в год, то в 1810 году эта статья бюджета выросла до 147 миллионов. Это составляло более половины всех государственных трат (279 миллионов).

Многие нововведения коснулись внутренней организации, снабжения и комплектования – предметов, в которых военный администратор Аракчеев прекрасно разбирался.