Первая версия

—        Позвольте уж тогда мне на прощание сделать красивый жест. — Она говорила уже совершенно спокойно, видимо окончательно взяв себя в руки.

Затем она вышла в другую комнату и через минуту вернулась, держа в руках тонкую папку для бумаг:

—        Здесь все подлинные документы, подписанные Норманом Кларком и заверенные по всем правилам. Они касаются передачи картин Музею частных коллекций.

—        Спасибо, — кратко сказал я, принимая бумаги.

Удивительно, но на эту женщину зла у меня не было. Мы расстались едва ли не друзьями.

Когда я приехал в прокуратуру, рабочий день уже закончился. Я вошел в свой непривычно пустой кабинет.

Я сидел за столом и машинально перекладывал с места на место бумаги. На душе у меня было еще более пусто, чем прежде. Все-таки даже моя служба, из-за которой я постоянно сталкиваюсь со смертью, не приучила меня относиться к ней спокойно. Особенно когда гибнут близкие люди...

Казалось бы, я уже должен превратиться в бездушную машину, настроенную на разгадывание запутанных преступлений. Но я почему-то не превратился. И каждая следующая смерть не закаляла меня, нет, она скорее как бы выбивала почву из-под моих ног.

Я знал, что и в этот раз я, конечно, переживу. Все переживу. Но шрамы на сердце остаются навсегда.

Если честно, то, по большому счету, меня в данный момент уже не волновала даже загадка смерти Нормана Кларка-Бородкина. Он все равно был для меня немножко абстрактным, этаким героем грандиозного шпионского романа. Его глянцевая улыбка с обложки «Парадоксов Кларка» так и не стала улыбкой реального человека.

Примерно так же мы читаем сообщения светской хроники, истории сложных отношений между принцами и принцессами, сенсационные статьи о загадках пиратских кладов и таинственных нюансах большой политики. Все это происходит вроде бы в том же самом мире, в котором живем и мы, но дотронуться рукой до этого мира, чтобы убедиться в его реальности, практически невозможно.

Мои глубокомысленные раздумья, которыми я спасался от слишком тяжелых воспоминаний о гибели Марины и Сережи, прервал телефонный звонок.

Если бы это звонил другой телефон, то я сделал бы вид, что меня здесь нет. Но это был телефон прямой связи с Меркуловым.

—        Так ты, оказывается, на службе? — раздался серьезный голос Кости. — А я тебя повсюду разыскиваю.

—        Да, Костя, вот сижу тут размышляю. Я хотел завтра с утра доложить тебе обо всех обстоятельствах...

—        Да я уже и с Романовой беседовал, и с Грязновым. Так что я в курсе событий. Хотя твои комментарии были бы, конечно, не лишними. Но сейчас я о другом. Собери, пожалуйста, все материалы по делу Нормана Кларка и поднимайся ко мне.

—        Что-то случилось?

—        По личному распоряжению Президента мы должны передать материалы Службе внешней разведки, а дело закрыть. Тут вмешались государственные интересы.

—        Хорошо, Костя, сейчас буду.

Ну вот, не понос, так золотуха. Мы, понимаешь ли, ночей не спим, гоняем, как козы в период случки, а потом звонит солидный дядя и говорит: бу-бу-бу, по личному распоряжению... И вся работа — псу под хвост.

Государственные, блин, интересы!

—        Заходи, заходи, — махнул Меркулов рукой. Он с кем-то говорил по телефону, когда я вошел.

—        Да-да... Южинский? Конечно, знаю... Будем через полчаса... Договорились.

—        Знаешь, кто звонил?— спросил Меркулов, положив трубку.

—        Президент? — предположил я.

—        Почти, — засмеялся Костя. — Директор Службы внешней разведки Евгений Анатольевич Маков. Собственной персоной. Видишь, они все-таки вняли моему совету и обратились к Президенту.

—        Ну и хрен с ним, с этим Кларком. Пусть сами занимаются своими шпионами. Мне это как горькая редька поперек горла. Пора, наверное, увольняться из прокуроров. Пойду какой-нибудь банк охранять. Сутки — служба, трое — дома. И — вечная весна!

—        Ну, ну, не горячись. Мы сейчас едем на Южинский. Нас с тобой, можно сказать, приглашают в святая святых, на конспиративную квартиру, хозяином которой до последнего времени был... А ну-ка догадайся кто?

—        Фотиев?

—        Он самый.

—        Оружие брать? — сказал я мрачно и без иронии.

—        Обойдемся, нас зовут на мирные переговоры.

—        Подружился волк с овечкой, — резюмировал я.

Как раз на овечку-то ты похож менее всего, — улыбнулся Костя. — Материалы все взял?

—        Обижаешь, начальник.

...Евгений Анатольевич Маков был само воплощение радушия. Он нашему визиту был так рад, будто всю жизнь только и мечтал пообщаться с представителями прокуратуры на своей территории и в неофициальной обстановке. С этого-то он и начал, приглашая нас присесть:

—        Согласитесь, уважаемые друзья, что в новой России должны уйти в прошлое мнимые противоречия между нашими ведомствами. В конце концов, мы с вами занимаемся одним делом. А именно — безопасностью нашей Родины. Что будем пить?

—        Водку, — мрачно сказал я.