Первая весна

Перегоняя друг друга, ребята крупно зашагали к каведяевскому дому. Они знали, что там, кроме старухи, никого нет, но на дворе жила злая собака Бишка. Это был лохматый большой пёс. Обычно он редко выходил за ворота и вяло тявкал на проходивших мимо. Во двор же никого не впускал и поднимал отчаянный лай, пугая всех, кто входил в калитку. До сих пор этот пёс никого не кусал, но с ребятами у него были особые счёты, и никто не мог поручиться, что, если они войдут во двор, Бишка оставит в целости их штаны. Надо было принять меры.

Ребятам повезло. Как раз за два дома до Каведяевых, сидя на ступеньках крыльца, грелась на солнышке кошка. Её-то ребятам и было нужно.

— Кис… кис… — ласково позвал Саша.

Кошка выпрямилась и, изогнув спину дугой, сладко потянулась.

Саша осторожно подошёл к ней, но кошка и не думала удирать. Она без тени недовольства позволила себя взять и даже замурлыкала, когда мальчик её погладил.

— Умная киса… — говорил Саша, приближаясь к дому Каведяевых. — Выцарапай глаза этому дураку… Задай ему трёпку хорошую.

Услышав лай, кошка насторожилась и попыталась вырваться из Сашиных рук.

— Тише, тише… не бойся…

Всё произошло, как ждали. Почуяв приближение ребят, Бишка высунул морду под ворота и поднял отчаянный лай. Кошка забеспокоилась, но Саша держал её крепко. Он встал против калитки и, как только Ваня распахнул её, бросил кошку во двор. Немедленно раздалось шипение, а лай поднялся на октаву выше. Ещё секунда — и кошка, выскочив со двора, стремительно бросилась вдоль улицы. За ней по пятам нёсся Бишка. Ещё через две секунды кошка сидела на суку, а Бишка с визгливым лаем прыгал вокруг дерева.

— Хороший всё-таки охотник Бишка! — издевательски заметил Ваня.

В это время, услышав лай, во двор вышла старуха Каведяева.

— Вы зачем? — спросила она ребят.

— Бабушка, мы за досками. Вон они лежат! — показал рукой Ваня. — Председатель колхоза разрешил взять восемь досок.

— Ну что ж, берите, коль разрешено!

Калитку подпёрли щепкой и подошли к аккуратно сложенному штабелю. Это было как раз то, что надо: толстые доски, ровно обрезанные, одинаковой длины, шириной сантиметров тридцать. Но они оказались очень тяжёлыми. Пришлось тащить двоим одну доску. И только Ваня, найдя равновесие, без особого напряжения сам поднял доску на плечо и спокойно понёс.

— Стойте! А как мы другие-то возьмём? — крикнул Костя за воротами.

— А что?

— Бишка не пустит.

— Опять кошку подбросим! — сказал Саша.

— Второй раз не поверит.

Собака всё еще бегала вокруг дерева, но уже не с таким азартом, как вначале. Опасения Кости были основательны.

— Кладите доски! — скомандовал Ваня, сбрасывая спою доску на землю. — Давайте вынесем все на улицу.

Все восемь досок вытащили со двора и положили на улице около палисадника. И как раз во́-время. Бишке надоело попусту лаять, и он, оставив кота в покое, вернулся домой. Пробегая мимо ребят, пёс грозно оскалил зубы, хотя и сделал вид, что не узнал вынесенных досок. Поджав хвост, подлез под порота и, когда почувствовал себя дома, поднял истошный лай.

— Да он просто трус, а мы боимся! — сказал Саша.

Через полчаса доски лежали на участке. Решили делать четыре парника: два — на делянке девочек и дна — у мальчиков.

Первым делом тщательно выровняли поверхность земли и разложили доски на месте. Ширина парников зависела от длины рам, и поэтому сначала решили принести рамы. Но первые доски, поставленные на ребро, можно было уже укреплять. Боря сбегал за топором и ножовкой. Вася принёс несколько старых тонких жердей, которые сейчас же начал распиливать на колья. Боря их заострял. Остальные разошлись по домам за рамами.

Всё шло как нельзя лучше. Никаких возражений против выемки зимних рам дома не было. Не возражали и против того, чтобы на десять-пятнадцать дней ребята унесли рамы на свой участок. Одним словом, всё шло хорошо, пока не случилась неприятность.

Получив разрешение, Тося быстро содрала бумажки, заклеивавшие щели по краям рам, вытащила два гвоздика и с помощью матери осторожно вынула первую раму. Рама была большая, тяжёлая, но девочка решила нести её сама и как можно скорей, чтобы отличиться перед ребятами.

— Тяжело, Тося… Погоди, придёт отец, — сказала мать.

— Нисколько не тяжело! Надо скорей, мама…

Обхватив раму обеими руками, она подняла её выше колен и, держа перед собой, понесла по улице. Было тяжело, неудобно, коленки при каждом шаге ударялись об острый край, рама ползла вниз, но Тося упорно несла, надеясь встретить кого-нибудь из мальчиков и взять раму плашмя, как носилки.

Пройдя половину дороги, как раз против дома Нестеровых, Тося споткнулась и грохнулась на землю. В раме, конечно, не осталось ни одного стекла, а кроме того, девочка сильно порезала руку.

Дарья Андреевна в этот момент вытирала окно и видела, как на улице показалась девочка с тяжёлой рамой. Не успела она подумать „не уронила бы…“, как рама оказалась на земле, а сверху неё Тося.

— Ой, батюшки! Так и есть! Все стёкла вдребезги! — всплеснула руками Дарья Андреевна и, повернувшись к дочери, строго сказала: — Не тронь раму! Я сама отнесу на чердак!