Первая встреча, последняя встреча...

А под пригорком сидел печальный Збруев. Развернув на коленях Валентинин кулек, ел он яйца, ел без соли — разве что скупая соленая слеза его — нет-нет, да и скатывалась на крутой желток…

Тяжелый пассажирский самолет медленно взял разбег, оторвался от земли…

Это был большой сибирский аэродром, населенный самолетами всех марок, от мала до велика, шумный и будничный, как большой железнодорожный вокзал.

К окошечку военного коменданта стояла очередь. Комендант, усталый, пожилой капитан, — разрешал самые разнообразные вопросы.

— Транзит — третья касса налево, — объяснял он взмокшему от путевых трудностей солдату. — Вы что, читать не умеете? Следующий.

Следующим был полковник.

— Иркутск не принимает, — сказал он. — Нелетная погода…

— Знаю.

— Но ведь у меня там дочка рожает…

— Над погодой не властен. Придется рожать без вас. Следующий.

— Здравствуйте, товарищ капитан! — показалась в окошке физиономия Збруева.

— Короче, — сказал комендант.

— Повернуть, — сказал Збруев.

— Кого?

— Проездное предписание.

— Куда?

— К тетке!

— Ефрейтор, — поморщился комендант. — В чем дело?

— Понимаете, товарищ капитан, — пояснил Збруев, — я уже до половины проехал. Значит, теперь все равно: что туда ехать, что обратно. Я все подсчитал. — Збруев растопырил пальцы, как циркуль, и отмерил расстояние. — Туда пять тысяч километров и туда пять. Государство ничего не потеряет.

— Ваше предписание! — протянул руку комендант. — Так… Хабаровский край, село Кресты… Третья касса за углом! — он вернул литер. — Счастливого пути!

— Вы меня не поняли, товарищ капитан! Я хочу его повернуть! Понимаете — повернуть! — Збруев для убедительности повернул в руках предписание. — Чтобы обратно, в Вологодскую область! К тетке!

— Струсил, что ли? — сказал комендант. — Вначале, значит, дайте мне Дальний Восток, а теперь — хочу к тетке?

— Чего мне трусить, — вздохнул Збруев. — Меня и так жизнь била… — он оглянулся и заговорил вполголоса. — Я сейчас объясню. Не хотел при людях… Понимаете, у меня семь невест. Первую я проехал, вторую недооценил… а себя — переоценил! Вы меня понимаете, товарищ капитан? Любовь ведь не вздохи на скамейке, верно?..

— Слушай, ефрейтор, — сказал комендант. — Мне за день столько всякого врут! Ты бы хоть врал правдоподобнее. Семь невест… Разве такое бывает?

— Бывает! Я живой пример!

Комендант начал всерьез сердиться.

— Ну, вот что. Хоть ты мне про сорок невест заливай, а проездное предписание может изменить только военный министр. Понял? Следующий.

Гневная толпа военнослужащих оттеснила его от окошечка.

— Нельзя меня туда пускать!.. — раздался под стеклянными сводами аэровокзала отчаянный крик — и потонул в реве самолетного мотора.

— Товарищи, минутку внимания! — сказала стюардесса, входя в салон. — Наш самолет пролетает над озером Байкал. Мы идем на высоте девять тысяч метров со скоростью по рядка тысячи километров в час. Температура воздуха за бортом — минус шестьдесят градусов.

— Шестьдесят?.. — встревожился сосед Збруева, интеллигентный командировочный. — Такой мороз?

— Это вверху, — сказал Збруев. — А внизу — плюс восемнадцать.

Сосед взял у стюардессы бокал с водой, проводил ее восхищенным взглядом и подмигнул Збруеву:

— А?..

Збруев покосился на девушку, но потом равнодушно отвернулся к окну.

— Не скажите… Все-таки красивая женщина — это… — сосед изобразил рукой нечто возвышенное.

— Между прочим, одному мужчине пересадили женское сердце, — сказал Збруев. — Так он сразу помер.

— Ну, это от несовместимости, — возразил командировочный.

— Вот и я говорю.

Командировочный с любопытством посмотрел на Збруева, потом спросил:

— Куда летим, солдат?

— К невесте.

— Как же так? — ухмыльнулся командировочный.

— По предписанию.

— М-да… — помолчав, сказал командировочный. — Дожили…

Стучит компостер, отбивая на литере Збруева очередную транзитную пересадку.

Летит над тайгой вертолет. Збруев примостился у окошечка на тюках почты.

Снова — удар компостера, неумолимый как рок.

Пробирается по зыбкой лежневке среди тайги автобус. Трясется на заднем сиденье Збруев…

И вот перед ним широкая таежная река, и матовые, как олово, волны разбегаются под тупым носом баржи-самоходки, груженной разнообразными землеройными машинами.

Збруев сидел на корме, укрывшись от ветра в ковше экскаватора, — тихий, обреченно смиренный. И не могли его вывести из этого состояния ни шумные бородатые геологи, расположившиеся на палубе со своими рюкзаками и теодолитами, ни местные женщины, зорко опекавшие любознательных ребятишек, ни мужчины в брезентовых робах, резавшиеся за его спиной в домино.

А чуть поодаль, здесь же, на поручнях баржи, — примостились ярославские ребята со своими балалайками.

Мы на свадьбе у героя
Прогуляли до утра.
Дефицитною икрою
Заедали осетра.
Молодая в белом платье
Под серебряной фатой
Поражала дивной статью
И небесной красотой…