Первая встречная

– Третьего нет?

– Нет.

– Где Марков?

– Здесь.

– Дай ему трубку.

– Смирнов обернулся и постучал в стекло.

– Слушаю.

– Не связана ли встреча с Малаховкой? – вслух подумал Агапов,

– Не исключено, – ответил Марков.

– А знаешь что… Предупреди их. Возьми с собой двух человек. Понаблюдай за дачей. Только осторожно! У Смирнова людей хватает? Ну, тогда добро. Первым же поездом. Подожди минуту.

Не отнимая трубки, он позвонил по другому аппарату и, услышав окающий говорок Орлова, доложил:

– Агапов! Товарищ генерал! Наш знакомый на Комсомольской площади встретился с Высоким. После короткого разговора Высокий пошел в сторону Казанского вокзала, а наш куда-то звонил. Видимо, что-то затевается! Не связано ли это с малаховской дачей? На всякий случай посылаю туда Маркова. – И, помолчав, добавил: – В случае чего, пусть берут. Да, трех человек. Хорошо!.. Слышал? – положив трубку, спросил он Маркова. – Ну и выполняй! Будь осторожен!..

К телефонной будке подбежал человек, махнул рукой. Смирнов приоткрыл дверцу.

– Сел в машину! – крикнул человек и скрылся за углом. Марков выскочил из кабины, бросился вслед, успел увидеть, как мимо промелькнула знакомая машина, развернулась на повороте и на большой скорости пошла в сторону железнодорожного моста. «Мавр сделал свое дело, – подумал Марков о Кемминге, – мавр поехал пить водку!»

XXVI

После шумного Казанского вокзала в залитом электричеством поезде Ирине показалось пусто. Помня приказание Бреккера, она села в полупустой последний вагон на скамейку у дверей и прижалась щекой к прихваченному морозом окну. «Как только поезд тронется, он войдет», – разглядывая пробегавших по перрону людей, решила она, зная его привычку, но состав мягко дернулся и, с места набирая скорость и постукивая на стыках, уже нырнул в темноту зимнего вечера, а его не было. «Опоздал!» – повеселев, подумала она. Последнее время ей было очень трудно, каждая встреча требовала огромного напряжения сил. Бреккер стал резче, грубей, и, отвечая на неожиданные вопросы, ей приходилось изворачиваться, чтобы не возбудить подозрений. Ирина подняла голову и осмотрелась. Делала она так и раньше, но в последнее время это вошло в привычку – осматриваться, запоминать, анализировать, «знакомиться с окружающим», как советовал Агапов.

"Не нервничайте, помните, что мы всегда с вами, рядом, « и в нужную минуту поддержим. Но и вы помогайте нам – будьте собраннее, наблюдательнее, следите не только за своими словами и поступками. Запоминайте лица тех, кто вас окружает!» – говорил он и каждый раз напоминал приметы двух человек. Ирина закрыла глаза и мысленно представила себе этих людей: «Один, „дядя Вася“, как называл его Агапов, – коренастый, плотный, лицо в мелких рябинках, с редкими, седеющими волосами и небольшой плешиной на макушке, лицо и шея полные, красные, руки пухлые с волосами, пальцы короткие, как рубленные. Глаза маленькие – щелки, а не глаза, ни на минуту не остающиеся спокойными. Густые полуседые брови нависли над ними. Одет – черная старая кепка, пальто черное, поношенное, из того дешевого материала, который в быту называют „холодным бобриком“, пиджак тоже черный, брюки в белую полоску, втиснутые в широкие голенища сапог… Городовой в штатском!..»

– Вы когда-нибудь видели живого городового? – с грустной улыбкой спросил как-то ее Агапов и, не ожидая ответа, сказал с укоризной: – Вот видите, даже не видели живого городового, а… – и замолк.

Первый раз Ирина не поняла и, идя домой, долго думала над этим.

Встретившись с Сергеем, она дословно передала ему разговор.

– Что он хотел сказать? – с тревогой спрашивала она, следя за глазами любимого человека.

Марков взял ее под руку.

– Он видел их, этих городовых. И не только видел, ведь мальчиком он был на каторге. Эти самые люди следили за ним, когда он был на нелегальном положении, это они крутили ему руки, били в камере, когда он молчал, не отвечал на вопросы… А ты не видела, – продолжал Сергей, – а служила их делу! – И, заметив, что она поникла и готова заплакать от охватившего ее отчаяния, успокаивал: – Не плачь, он не хотел тебя обидеть. Просто вспомнил свою молодость, сына, убитого в сорок третьем, все, что он отдал, чтобы нам жилось хорошо… – Сергей замялся. – А тут такое дело…