Первая заповедь

Чердачная дверь оказалась не заперта и поддалась легко, и Шакнир вступил в пыльное тёмное помещение. Сюда не проникали свет звёзд и отблески уличных фонарей, и убийце пришлось достать из кармана специально припасённую для таких случаев коробочку с длинными палочками, дававшими, если повернуть две половинки вокруг своей оси, ровный желтоватый свет. Изобретение Горных, вынужденных иной раз неделями находиться там, где не было совсем никакого света, как нельзя лучше прижилось среди людей, привыкших действовать по ночам – воров, убийц и шпионов.

Шакнир, ступая неслышно, шёл по чердаку, и в голове помимо его воли мелькали воспоминания.

…

Шакниру шесть. Он четвёртый сын богатого дворянина, проживающего в великолепном Скироте, и, по слухам, близкого к Императорской Канцелярии. В те незабвенные времена правил отец нынешнего Императора, Тагор I Килкит, заслуженно прозванный Боголюбцем – именно при нём церковь Великой Троицы набрала силу, затмив собой почитателей всех прочих божеств, а Творец был объявлен верховным в Троице богом. Что удивительно, всё это произошло практически без перегибов – Великая Троица всё так же безусловно признавалась, правда, культ Творца неизмеримо возвысился над почитателями остальных двух богов – Зарма, бога смерти и повелителем Мрачного Царства, и Лидонии, богини жизни, любви, красоты, покровительницы всех женщин, в особенности матерей. Само собой получилось так, что Творец, раньше бывший равным, понемногу стал первым. И насколько высоко ушёл Творец от Зарма и Лидонии в трудах иерархов Церкви и умах людей, настолько же вся Великая Троица стала почитаться выше, чем прочие боги – леса и озёр, огня, камня, ночи, и так далее. Ходили упорные слухи, что церковь Творца готовит меморандум, в котором призывает почитать богами лишь Великую Троицу, а прочих же считать не более чем духами, однако в то время слухи подтверждения так и не получили – возможно, подобный шаг сочли преждевременным. Меморандум был выпущен позже, во время правления Ронана II Килкита, сына Тагора, и не оказал на общество почти никакого влияния. К тому времени и волшебникам, и богословам, и учёным стало очевидно – боги, раньше принимавшие участие в повседневной жизни людей, понемногу уходили из этого мира, проявляя себя всё реже и реже. Причину не знал никто, и по всей Моране даже стали зарождаться учения, объясняющие мир сугубо с материальной точки зрения и орицающие существование богов в принципе. В Империи они были объявлены ересью, но в вольных городах, всегда славившихся интеллектуальными вывертами, получили достаточно широкое распространение.