Первая заповедь

Убийца не стал отказываться от услуг мага, а последовал его совету. Когда последние лучи заходящего солнца скрылись за не видимым отсюда горизонтом, а на небосводе проклюнулись первые робкие звёздочки, Шакнир уже крепко спал.

Убийца проснулся ранним утром, и мага уже не было рядом. Он хотел было мысленно возмутиться – Азат ведь обещал охранять его – но почуял аромат табака и понял, что старик исчез буквально несколько мгновений назад, за секунды до его пробуждения. Подивившись в очередной раз магической силе Заказчика, убийца начал собираться в путь. Засыпал ещё тёплые угли костра землёй, уложил и навьючил на себя дорожный мешок, проверил, легко ли выходят клинки из ножен, подхватил посох и уверенно двинулся вперёд. В голове поселилось странное беспокойство, ему не хотелось идти в ту часть леса, где витала странная, чуждая всему человеческому магия, но Шакнир, не обращая внимания на беспокоящий сердце холодок, без колебаний раздвинул кусты и покинул уютную поляну.

Он не мог сказать точно, что изменилось. Вроде деревья были такими же, трава всё так же переливалась изумрудными отблесками в первых лучах восходящего солнца, даже птицы пели – пусть реже, но не менее весело, чем в остальной части леса. Но ощущалось что-то неведомое, не дававшее расслабиться ни на секунду, держащее в постоянном напряжении. Оно витало вокруг, щекотало затылок, забиралось под одежду холодными пальцами тревоги. Ладони Шакнира вдруг предательски вспотели, и он, остановившись и тряхнув головой, чтобы отогнать наваждение, не нашёл ничего лучше, чем пойти дальше, в нужном направлении.

«Кстати, о направлении», – подумалось вдруг убийце. Уже почти наверняка зная, что увидит, он достал путевик и зажал в кулаке. Конец сучка равномерно вращался, описывая идеальные круги. Его можно было бы использовать вместо циркуля, но не в качестве компаса – с которым происходило то же самое, как убедился Шакнир минуту спустя. Впрочем, солнце и не думало менять свой ежедневный путь от востока к западу, и убийца решил ориентироваться главным образом по нему.

Прошло ещё два часа монотонного пути. Беспокойство нарастало, но Шакнир, стараясь думать лишь о том, чтобы не попасть ногой в какую-нибудь яму, с размеренностью автоматической машины Горных шёл вперёд. Пейзаж вокруг вновь едва заметно изменился. Деревья на первый взгляд были неотличимы от обычных, но было в них что-то неуловимо инородное. Иногда слышался звук, очень похожий на слабый вздох – всегда за спиной или сбоку. Одно из деревьев, сгорбленное и сухое, напоминало упавшего на колени человека, сложившего руки в молитве к Великой Троице. Когда-то давно, будучи ещё ребёнком, он слышал от ребят рассказы о живых деревьях, что пожирали забредших слишком далеко охотников и собирателей. В те времена они, как и все дети, любили рассказывать друг другу страшные истории, но, как подумал сейчас повзрослевший Шакнир, не все из них были чистым вымыслом – он уже не сомневался, что в некоторых местах деревья живут своей странной жизнью. Держа левую руку наготове, возле рукояти кинжала, а правой крепко сжимая посох, он, однако, не выказывал агрессии, помня наставления Вилеамира и лесного духа Ана. Вряд ли они знали тонкости поведения живых деревьев, но, как считал Шакнир, здесь действовало то же незыблемое правило – если к тебе не проявляют враждебности, то и провоцировать не надо.

Рощица с живыми деревьями закончилась внезапно, будто кто-то неведомый прочертил границу на земле. Исчезли вздохи, шевеления, видимые лишь боковым зрением, навязчивое ощущение взгляда в спину. Шакнир вышел на большую, идеально круглую поляну, в центре которой возвышалось что-то вроде пирамиды высотой в три человеческих роста. Убийца подошёл ближе и присмотрелся. Сооружение было составлено из идеальных кубов-камней, пригнанных друг к другу настолько плотно, что между ними невозможно было просунуть лезвие самого тонкого ножа. На камнях проступали странные узоры и неведомые руны, не высеченные, а будто выплавленные в камне, уже слегка поистёртые временем, но ещё отчётливо различимые. Чёрные бороздки были идеально чистыми, без единой пылинки, да и всё сооружение, хоть и выглядело древним, сохранилось очень хорошо. В некоторых местах камни зияли щербинами, один угол слегка просел в землю, но в целом пирамида была цела и невредима. В камнях были высечены ступени, и Шакнир после минутного колебания поднялся на вершину, где располагался странный алтарь – длинный, узкий, с большим сквозным яйцевидным отверстием в одном из концов. Аккурат под отверстием располагался каменный люк с побитой ржавчиной, но всё ещё целой металлической ручкой. Возле боковой части алтаря находилось каменное сиденье с высокой спинкой, на правом подлокотнике которого красовался короткий рычаг, украшенный всё той же искусной резьбой. Ради интереса убийца подошёл к рычагу и аккуратно тронул его пальцем. Рычаг, казалось, чуть качнулся, и Шакнир как можно скорее отдёрнул руку.