Первая заповедь блаженства

— А у него просто не было иного выбора: богаделен у нас не осталось, — продолжала метресса, — и госпожа Нечаева приютила бедняжку инвалида, пытаясь казаться великодушной. А может быть, причина совсем не в великодушии? Взгляните на эти золотые волосы, на эти серебряные глаза…

Право, если весь народец сету был таким красивым, о его исчезновении можно было бы только пожалеть… Впрочем, мы жалеть не будем. Народец был, в общем, никудышный. Перед вами стоит последний экземпляр… А-а-а!!! Что ты делаешь?!!! Поставь на место!!!

Камера метнулась вбок. Каарел Томмсааре держал одну из хрустальных сов метрессы, небрежно взвешивая в руке тяжёлую чушку. Глаза Эстонца блуждали по студии с явным намерением найти, обо что бы эту чушку разгрохать…

Метресса в ужасе застыла с протянутыми к сове руками.

— Теперь я говорю, — промолвил Эстонец. — Вы оскорбили моих друзей. Вы оскорбили мой народ. Этого я не прощаю.

— Рекламная пауза!!! — завопила метресса.

Глава 14. Месть последнего сету

По монитору пошла реклама памперсов. Мы уставились в экран, силясь догадаться, что в данный момент происходит в Главной студии… Внезапно двери лифта открылись, и из него вышли наши врачи и педагоги.

Первым шёл Эстонец, за ним робко следовали чем-то сильно напуганные Дядя Фил и Анна Стефановна. Нам, конечно, было интересно узнать, правда ли то, что сказала о них двоих метресса, но при взгляде на Эстонца все вопросы куда-то испарились. Господин Томмсааре был страшен в гневе.

— Немедленно в зал! — рявкнул он через моё плечо: наверно, именно там стояли девчонки.

По ковру, удаляясь, в панике порхнули лёгкие шажки. Эстонец обернулся к мониторам. В руках господина Томмсааре откуда ни возьмись появился ноутбук…

— Карлушенька, — робко проблеял академик Дядя Фил. — Может, отнесёшь его на место?

— Воровать нехорошо!.. — пискнула королева оперы.

Эстонец не проронил ни слова. Он пробежался пальцами по клавишам ноутбука, и на наших глазах фамилии на экранах мониторов поменяли места. Я оказался не двадцать восьмым, а восемнадцатым и представлял Санкт-Петербургскую Консерваторию. Тийна под пятым номером представляла Воронеж, Наташа — десятая — Вагановскую балетную школу, и так далее. Ну, на наших местах тоже кто-то оказался совсем безвинно…

Эстонец закрыл ноутбук и куда-то ушёл.

Прочие остались на месте.

— Как это у него получается?.. — произнёс я.

— А научиться этому можно? — поинтересовался флейтист.

— Я к нему на кружок ходил, — отозвался скрипач, — думал, стану крутым хакером…

— Ну?

— Не стал. Наверно, талант нужен…

Мы ещё немного постояли, глядя на монитор Главной студии, но там всё ещё шла и не собиралась заканчиваться реклама.

Через полчаса двери лифта распахнулись, и оттуда выскочили молодые люди с ноутбуками. Их было много. Один из них — с пустыми руками — растерянно озирался.

— Ребят, ну ребят, вы не видели мой ноутбук? — хныкал он, хватая товарищей за рукава.

— Внимание! — вопили молодые люди, оставаясь глухими к горю коллеги. — Шоу начинается!

— Балетные, ко мне! — крикнул один.

— Пианисты! Сюда! — звал второй.

— Скрипачи!..

— Поэты!..

— Вокалисты!..

Я подошёл к «своему» молодому человеку. Он раскрыл ноутбук и… на секунду его лицо приняло удивлённое выражение.

— Кажется, метресса что-то поменяла, — пробормотал он. — Что ж, не нам с нею спорить!.. Пианисты, за мной!

Молодой человек загнал нас в лифт. Обезумевшие от волнения родственники вундеркиндов попытались было тоже втиснуться вслед за нами, но молодой человек ловко оттёр их в сторону.

— Номер вашей студии — второй, — сообщил нам провожатый, когда лифт выплюнул нас в большом холле этажом выше. — Когда ваше имя высветится на экране — он показал на монитор, вмонтированный рядом с дверью, — открываете дверь и проходите к инструменту. Кланяетесь в камеру, исполняете вашу программу, снова кланяетесь и выходите. И никаких сюрпризов, иначе…

Молодой человек грозно посмотрел на нас и исчез за дверью студии.

Вслед за нами на этаж прибыли танцовщицы, скрипачи и все прочие. Молодые люди проинструктировали их так же, как и нас, и разошлись по студиям. В холле остались только выступающие.

Вундеркинды закованные, как в латы, в сознание собственного величия, были совершенно спокойны. А вот я сильно волновался. Я понимал, что никакого Признания я не получу, но всё же хотел сыграть хорошо, чтобы не подвести Анну Стефановну и остальных.

Зазвучал звонок. Свет в холле слегка потускнел и еле слышный, прерывающийся голос метрессы произнёс:

— Итак, мы начинаем наше Шоу. К сожалению, я не смогу вести его как обычно. Случилось страшное несчастье… Впрочем, сейчас я не стану о нём говорить, чтобы не огорчить вас, дорогие зрители и участники. Мы увидимся на церемонии раздачи Сертификатов Гениальности. Я постараюсь, насколько возможно, провести церемонию сама, невзирая на то горе…

Тут она замолчала. Дочитывал сообщение мужской голос:

— Итак, объявляю номера студий: пианисты — студия номер два, скрипачи — номер три, классический танец — номер четыре, бальный танец — номер пять…