Первая жертва

Когда пришло время ложиться спать, я понял, что у меня есть только один футон. Несмотря на включенный обогреватель, пол все равно оставался холодным, предлагать девочке спать на нем было бы не по-мужски. Когда я спросил, не против ли она, если мы вместе ляжем спать на футон, девочка совершенно непринужденно ответила: «Хорошо, давай».

Даже когда мы залезли под одеяло, сначала все больше походило на шутку. Она сказала, что у нее замерзли ноги, и я начал согревать ее ступни, обхватив их своими. Я думал, мы просто дурачимся. Сначала мы обнимались, но это заходило все дальше, и в итоге моя рука оказалась у нее под одеждой. В ее глазах явно читалось влечение. Так до самого рассвета мы то начинали ласкать друг друга, то останавливались. Все это время Канна не сопротивлялась, не пыталась отстраниться. В какой-то момент я забыл о том, что это неправильно, и больше не мог сдерживать свое желание.

Но я остановился до того, как… Я понимал, что не должен. Утром я сказал ей возвращаться домой. Канна вдруг ответила: «У меня это не в первый раз». Таких слов от нее я не ожидал. Хотя, с другой стороны, я слышал, что дети в наше время рано взрослеют. Тогда я подумал, видимо, это и правда так. Но этого мы не делали. Честно.

Потом она внезапно стала допытывать меня, что между нами было ночью. Я не знал, как ответить. Я спросил, жалеет ли она о том, что случилось. На это Канна сказала: «Мы же теперь встречаемся? Тогда все хорошо». Я чувствовал себя виноватым перед ней, поэтому не стал спорить.

Следующие несколько месяцев каждый раз, когда Канна ссорилась с родителями, моя квартира становилась ее убежищем. Мы играли в компьютерные игры, а потом… ну, вы понимаете. Честно говоря, я старался не анализировать происходящее. Точнее, избегал мыслей о том, что будет, если о наших отношениях кто-то узнает.

Но однажды утром, вынося мусор, я встретил хозяина квартиры, и тот с любопытством спросил: «Та девочка, которая постоянно к тебе приходит, твоя сестра?» Я соврал, но все равно стал нервничать: так больше не могло продолжаться. Я встретился с Канной и заявил, что мы должны расстаться. Она заплакала, прижалась ко мне, даже сказала: «Если мы расстанемся, я больше никогда никому не смогу доверять». Тогда я начал ее убеждать, что скоро она меня забудет, что у нее будет еще много парней и, самое главное, если мы не расстанемся, то меня арестуют. Тогда она наконец смирилась.

Были сумерки, мы гуляли вдоль реки. Я проводил ее до станции. Уходя, Канна постоянно оглядывалась. Когда я помахал ей рукой на прощание, она, понуро опустив голову, исчезла за турникетами. Так все и закончилось. Еще где-то полгода я не мог спать по ночам, все ждал, что ее родители подадут на меня в суд. Но ничего не произошло.

Я обычно не смотрю новости, поэтому про всю историю с убийством знаю только в общих чертах. Честно говоря, увидев на экране ее имя, я сначала даже глазам не поверил, а после старался лишний раз не включать телевизор. Никогда не думал, что спустя десять лет буду рассказывать о Канне при таких обстоятельствах…

Закончив свой рассказ, Коидзуми выдохнул. Я начала задавать ему вопросы, тщательно подбирая слова. Если б он решил, что его пытаются в чем-то уличить, то сразу бы замкнулся.

– Господин Коидзуми, вам всегда нравились девушки младше вас?

– Честно говоря, в то время я немного побаивался своих ровесниц. В старшей школе одноклассницы почему-то издевались надо мной, обзывали жирным пупсом. Тогда же по телевизору начали постоянно крутить совсем юных девочек-айдолов[38], которые еще ходили в начальную или среднюю школу. Они носили откровенные наряды и казались уже совсем взрослыми. Канна мне их очень напоминала, поэтому я совсем не замечал нашу разницу в возрасте.

– Вы говорили, что в ее взгляде читалось влечение. Может ли так быть, что это вы первым посмотрели на нее таким образом?

Казалось, Коидзуми хочет уйти от прямого ответа.

– Но я ни к чему не принуждал ее. Честно, – оправдывался он.

– Канна на самом деле сказала: «У меня это не в первый раз»?

– Да, так и сказала.

– Она никогда не упоминала о других мужчинах в ее жизни? Или о том, что подвергалась сексуальным домогательствам? Постарайтесь вспомнить.

– Насчет домогательств…

Его губы задрожали.

– Я не знаю, можно ли это так назвать, но, судя по ее рассказам, в семье творилось что-то странное.

Я с силой сжала руки, лежавшие на коленях.

– Что вы имеете в виду?

– Когда мы начали встречаться, то завели дневник для переписки. Канна писала туда обо всем, что с ней происходило, а я читал это и оставлял свои комментарии. Иногда в этом дневнике она рассказывала про какие-то совсем уж ненормальные вещи. Была, например, такая запись: «Сегодня я позировала, за это мне подарили новое платье, и я очень обрадовалась. Но после занятия ко мне снова приставали, это было неприятно». Но я не знаю, может быть, она это выдумала.

– У кого в итоге остался этот дневник? – осторожно уточнила я.

– Он должен быть у Канны.

– Вы когда-нибудь задавали ей вопросы о содержании дневника?

Коидзуми выглядел виноватым.