Первая жертва

– Я хотел спросить, но чувствовал, что не стоит этого делать. Канна не любила рассказывать про свою семью.

Вероятно, будучи замкнутым человеком, Коидзуми сам избегал откровенных разговоров. Его невозможно было в чем-то обвинять. Он сидел тут, загнанный в угол моими вопросами, и постоянно потирал нос. Но один вопрос все-таки не давал мне покоя.

– Господин Коидзуми, до этого вы сказали, что ни к чему не принуждали Канну. Я не подвергаю ваши слова сомнению, просто хочу еще раз уточнить: интимная связь между вами действительно произошла по обоюдному согласию? Хотя, конечно, даже в этом случае она вряд ли могла до конца понимать, что из себя представляет физическая близость…

Мужчина не проронил ни слова. Похоже, он просто не знал, что сказать. Не дождавшись ответа, я решила заканчивать разговор:

– Ладно, что же… Господин Коидзуми, спасибо большое. Ваша история поможет нам лучше понять Канну.

Я встала и уже думала попрощаться, но тут в разговор вступил Цудзи:

– И все-таки я не понимаю…

Я удивленно повернулась в его сторону. Цудзи сверлил Коидзуми взглядом.

– Цудзи! – окрикнула его я, но он не обратил на меня никакого внимания.

– Конечно, Канна была еще ребенком, но вы ведь встречались, она постоянно приходила к вам домой. Вы должны были испытывать к ней какие-то теплые чувства – пусть и не любовь, но хотя бы симпатию. И когда эта совсем еще маленькая девочка призналась вам, что какой-то парень к ней пристает, вам что, совсем не захотелось ее защитить? Вы же мужчина!

Измученный расспросами Коидзуми нахмурил брови и признался:

– Думаю, я просто испугался.

Я села обратно на стул.

– Вас пугало, что о ваших отношениях может кто-то узнать?

Он отрицательно покачал головой и нехотя ответил:

– Она очень сильно изменилась за то время, которое мы провстречались. Иногда я не мог понять, говорит она правду или врет. Еще она могла внезапно заплакать и уже никак не приходила в чувство, что бы я ни делал. А порой, когда мне казалось, что она ведет себя очень покладисто, буквально в следующую секунду Канна начинала злиться и выходить из себя. Однажды она направила на меня кухонный нож и заявила, что хочет умереть вместе со мной. Когда у нее было хорошее настроение, в ней могла вспыхнуть страсть, в такие моменты она совсем не походила на ребенка. Мне было ее жаль, но я не мог этого больше выносить. Мне оставалось только сбежать от нее. Честно говоря, мне кажется, Канна сама отчасти использовала меня. Она ведь просто не хотела возвращаться к себе домой.

Он поддался желанию, но при этом не мог справиться с чувством вины и в конце концов сбежал, испугавшись осуждения окружающих, так и не сумев помочь Канне. Сколько ни упрекай его, это не повернет время вспять. Однако я все равно решила сказать:

– Ваше предположение могло бы быть верным, если б мы говорили про отношения двух взрослых людей. Вполне естественно, что слишком ранняя сексуальная активность пошатнула психику Канны. Для ребенка, чей разум и тело еще не окрепли, отношения с вами находились за рамками понимания и были тяжелым бременем – как физически, так и психологически. Но при этом она была настолько одинока, что была вынуждена искать помощи у вас. К слову, Канна просила передать, что хотела бы с вами встретиться. Как вы поступите? – спросила я, хотя и догадывалась, что он ответит.

Коидзуми тут же произнес:

– Разве я могу к ней прийти… Даже если мы увидимся, мое лицо только напомнит ей о тяжелом прошлом. Да и что я могу теперь сделать для нее… – в его голосе чувствовалось волнение.

– Это чисто гипотетический вопрос, но смогли бы вы выступить в суде в качестве свидетеля, если возникнет такая необходимость? Или, по крайней мере, дать письменные показания? Я не адвокат и ни о чем сейчас вас не прошу, просто интересуюсь.

– Это тоже вряд ли… Как я могу дать показания, пусть даже и в письменном виде? Меня ведь могут сразу же арестовать.

– Из ваших слов я могу сделать вывод, что ваше поведение подпадает под статью «Развратные действия с применением насилия». Однако срок давности по таким делам составляет семь лет, поэтому Канна не сможет подать на вас в суд. Прямо сейчас вы действительно ничем не можете ей помочь. Но если у вас есть желание как-то загладить свою вину перед Канной, выступите через месяц в суде в качестве свидетеля. Хотя я понимаю, вам тяжело на это согласиться. Как бы то ни было, большое спасибо, что встретились с нами сегодня. Если вы захотите еще чем-то поделиться, мы выслушаем вас в любое время.

Мы с Цудзи встали со своих мест и вышли из кабинета, оставив Коидзуми наедине с воспоминаниями о девушке, от которой он сбежал. Мы брели, поеживаясь от холода, по безлюдной торговой улице. По обеим сторонам виднелись фиолетовые занавески норэн, за которыми скрывались входные двери в галантереи и забегаловки, где подавали блюда из тофу. Продрогший Цудзи сгорбился, пытаясь согреться, и приподнял воротник пальто. Глядя на него, я сказала:

– Хорошо, что вы высказались.

– Простите, я позволил себе лишнего, – сконфуженно ответил Цудзи и понурился.

– Ну что вы, – покачала я головой.