Первая зорька

До самого горизонта расстилалась водная гладь, волнуемая ветром. Пенистые барашки то и дело вскипали на гребнях волн. С каждой минутой ветер усиливался, срывал хлопья желтой пены и уносил их вдаль. С трудом управляя суденышком, я старался определить, куда выгоднее держать направление и где скорее можно найти подходящее место для причала. В путанице серых облаков сверкнул ослепительный зигзаг молнии, оглушительно треснуло над головой, раскатился первый удар грома. За ним последовал другой, третий… Пошел сильный дождь. Я потерял ориентировку: сквозь частую пелену дождя невозможно было разглядеть берегов. Греб наугад, изо всех сил налегая на весла, чтоб держать лодку по ветру. Большие волны швыряли ее из стороны в сторону, то поднимая на высокий гребень, то стремительно сбрасывая в провал. Каждую минуту лодка могла перевернуться. А молнии вспыхивали одна за другой, разрезая небо. Не успевал затихнуть один раскат грома, как его нагонял другой, сливаясь в сплошной гул.

Вдруг впереди я увидел выступающее из воды нагромождение камней. «Верно, это и есть Каменный остров, о котором мне говорили. Попробую укрыться на нем». И тут же мелькнула тревожная мысль: «А что, если лодку разобьет о камни?». Но я отогнал страх, повернул плоскодонку и налег на весла. С трудом удерживая суденышко в нужном направлении, я, наконец, пристал к островку и только тогда почувствовал, что окончательно выбился из сил. Выскочив на берег, втянул лодку и огляделся. Каменный остров оказался действительно небольшим: в длину около двухсот метров, а в ширину не более ста. Кое-где виднелись редкие кусты и отдельные невысокие березки. Подходящего укрытия от непогоды — никакого.

Я перевернул лодку и залез под нее. Теперь ни вода, ни ветер меня не доставали. Утешал себя тем, что дождь скоро прекратится, но надежды меня обманывали.

Раздумывая о своем положении и досадуя, что вовремя не заметил перемену погоды, я полез в карманы за папиросами. Внезапно совсем близко послышался гусиный крик.

Через небольшую щель между камнями и бортом лодки я увидел двух крупных птиц. Они летели тяжело, над самой водой, часто и коротко взмахивая большими крыльями. Гуси опустились на берег неподалеку от лодки и внимательно осмотрелись. Лодка, вероятно, не возбудила у них подозрений. Тихо переговариваясь, гуси отошли к нависшей каменной глыбе и укрылись под ней.

Так близко видеть этих осторожных птиц мне еще не доводилось, и я порадовался счастливой случайности понаблюдать за ними. «А ведь у меня с собой ружье, — вспомнил я. — Одним зарядом можно с такого расстояния уложить обеих птиц и завладеть завидной добычей». Но какой уважающий себя охотник станет стрелять гусей, волею случая оказавшихся рядом. Это очень смахивает на браконьерство. Да и сам выстрел, слишком уж легкий, не представляет спортивного интереса.

Птиц, как и меня, застигла в пути непогода. Как и я, они, утомленные, обрадовались возможности укрыться на Каменном острове. Значит, мы товарищи по несчастью. Значит, выстрел будет не просто жестокостью, но и предательством.

А гуси, продолжая негромко гоготать, стояли под камнем и разбирали клювами намокшие перья.

…Часа через два дождь прекратился. Гуси с радостным криком поднялись в воздух.

Я тоже вылез из-под лодки, с наслаждением разминая отекшие от неудобного лежания ноги, и долго еще смотрел вслед улетавшим птицам, пока они не превратились в маленькие точки.

НА ОЗЕРЕ ДУВАНКУЛЬ

Второй час наша «Победа» мчится по гладкому тракту в сторону Еткуля. В машине нас четверо: корреспондент центральной газеты Антон Михайлович Поляков, старый коммунист, ныне пенсионер, Павел Дормидонтович Макаров, шофер Алексей Дорогин и я.

Едем на знаменитое озеро Дуванкуль на несколько дней. Настроение у всех приподнятое, как это всегда бывает в ожидании предстоящей охоты. Разговариваем о самых различных вещах, шутим, рассказываем анекдоты. Особенно разошелся старик Макаров. Он вспоминает свою молодость, «дела давно минувших дней», прошлые удачные охоты — и так и сыплет шутками и прибаутками. Его любимое выражение: «Забодай тебя комар». Эти три слова он произносит с разной интонацией, и каждый раз они получают новый смысл.

— Ах, горе-охотничек, забодай тебя комар, — добродушно-ласково говорит он корреспонденту, когда тот вдруг обнаружил, что половину заготовленных патронов оставил дома. И это звучит, как сожаление и сочувствие.

— Куда лезешь, забодай тебя комар! Влево, влево сворачивай! — кричит Павел Дормидонтович Алексею, повернувшему не на ту дорогу, и это уже похоже на угрозу.

За стеклами «Победы» мелькают поля с еще не убранным овсом, березовые перелески, деревни, встречные автомашины. Серая, похожая на золу пыль висит над дорогой. Порой облака пыли становятся настолько плотными, что впереди ничего невозможно разглядеть. Тогда Алексей останавливает машину и ждет, чтобы пыль хоть немного улеглась.