Первенец

Большинство этих форм сопровождается выплатами государства. То есть замечательную маркетинговую стратегию выработали где-то там, наверху: раз у нас не берут детей из детских домов, надо к ним в придачу давать какой-то бонус: единовременные выплаты, ежемесячные пособия, дополнительные льготы, а то и, может, жилплощадь, пусть хоть на время! Авось, и возьмут! Очень в духе рыночной экономики.

Стимул нашли, теперь надо придумать, как это получше обозвать, чтобы не совсем по-торговому смотрелось. А преподносят это вот так: опекунство — тоже работа. Такой труд нужно оплачивать достойно, как труд работников детских домов. И вроде, если не вдумываться, то вполне ничего так объяснение, правда? А вдумываться-то не хочется, если тебя это не касается, если это происходит с чужими детьми. А вот если вдуматься… про что это: "Моя работа — быть матерью, государство платит мне за это. Я выполняю свои функции матери и отчитываюсь перед государством". Это про любовь? Про тепло? Это вообще про чувства? Это правда про материнство и семью? Работу, особенно тяжёлую, всегда можно поменять…

В поисках официальной статистики возвратов приемных детей (которая нигде не афишируется, дабы не пугать возможных будущих кандидатов в усыновители), можно наткнуться на статью Александра Шмелева на сайте pravmir.ru. Статья называется обнадеживающе: "Процент возврата усыновленных детей сильно преувеличен" (pravmir.ru/alexandr-shmelevprocent-vozvrata-usynovlennyx-detej-silno-preuvelichen). Открыла ее с надеждой на реальные цифры. Автор приводит доводы, что сенатор Петренко в своем нашумевшем (увы, только в среде специалистов) докладе обнародовала завышенные цифры по возврату усыновленных детей, а именно из 6,5 тысяч вернули 4,5. И вот интересно, Александр Шмелев делает вывод, что все не так плохо с усыновлением, цитирую: "Итак, реальное положение дел таково: на семейные формы устройства в 2012 году в семьи российских граждан было передано 58,8 тыс. детей. Из них 6,5 тыс. — на усыновление (эта цифра и попалась на глаза сенатору Петренко), 37,3 тыс. — на безвозмездную форму опеки (попечительства), 15 тыс. — на возмездную форму опеки (попечительства), в том числе 13 тыс. — в приемные семьи, 0,2 тыс. — на патронатное воспитание. Возвращено же в детские дома из числа ранее взятых оттуда сирот было, действительно, около 4500 детей. Но не только и не столько усыновленных, а в основном тех, кого брали под опеку или под патронаж. Т. е. процент возврата равен не 70 % (4500 от 6500), как считают сенатор Петренко и блогеры-ретрансляторы, а в 10 раз меньше — примерно 7 % (4500 от 58800). Причем, усыновленных среди них — единицы (точную статистику сейчас не могу найти, но знаю, что именно усыновленных и удочеренных возвращают крайне редко)".

Конечно, замечательно, что процент оказался не 70, а 7. Но вдумаемся, что испытали эти 4500 (вы произнесите эту цифру медленно вслух) детей, которых бросили дважды! Четыре тысячи пятьсот детей… И это цифры одного только года! Многие ли из них после такого смогут прийти к нормальной жизни?

А вот в рамках моего вопроса о смысле такого разнообразия форм опеки, статья Шмелева дает вполне внятный ответ. Он указывает на то, что усыновленных-то (имеется ввиду официальное классическое усыновление) редко возвращают (далее в статье автор упоминает, что это сложный волокитный процесс), возвращают тех, кого взяли в рамках так называемой "возмездной" формы опеки. Мол, не страшно, этих возвращенцев еще ж не усыновили насовсем, их так, на время брали, посмотреть. Действительно, дети-то должны понимать разницу, что официально их еще не забирали из детского дома! Что тут сложного? Это был испытательный срок. И "родители" его не выдержали. Раз отношения возмездные, то и подход как в магазине: не подошло, извините, возвращаем.